С трудом разлепляю глаза, морщась от света.

— Привет, — шепчу сорванным голосом. — Выглядишь отвратительно, — отмечаю честно.

Действительно, Карим словно постарел за эту ночь. Лицо осунулось, на лбу залегли глубокие морщины, под глазами — мешки, будто он ни минуты не спал.

Все время со мной рядом просидел?

— Это ты себя еще не видела, — грубая шутка заставляет меня улыбнуться.

Протягиваю руку к лицу мужа, провожу пальчиками по колючей, небритой щеке. Карим наклоняется и целует меня, аккуратно и даже… нежно?

Да что с ним! Обращается со мной так, словно одно его неловкое движение способно сломать меня.

— Я люблю тебя, — выдыхает вдруг мне в губы.

Слова, которых я ждала все последние месяцы «супружеской» жизни, сейчас обухом бьют по голове. Ледяной Каратель не мог растаять просто так.

Отстраняюсь от Карима, хмуро всматриваюсь в его расслабленное лицо, пытаюсь считать эмоции. И понять, что стряслось, пока я была без сознания.

Каратель усмехается, проводит ладонью по моим волосам, а после — целует в лоб.

— Какого черта, Карим? — в панике подскакиваю на постели, но вскрикиваю от резких болей.

— Тише, ты чего, — успокаивающе обнимает меня муж, но его ласки я пугаюсь еще больше.

— Говори немедленно, что стряслось? — фырчу на него. — С чего это ты такой… добрый? — долго подбираю нужное слово.

Карим медлит. Меняется в лице, погружаясь в собственные мысли. Его реакция убивает меня, цепкими лапами сжимает сердце.

— О боже, — глаза щиплет от слез. — Что-то с детьми? — предполагаю самое страшное. — Где мои малышки? — выкрикиваю в озадаченное лицо мужа.

Карим не успевает ответить, потому что именно в этот момент доносится скрип открываемых дверей.

В палату ввозят два прозрачных бокса. Через пелену внезапно выступивших слез рассматриваю маленькие комочки, завернутые в белые одеяла.

Хочу приподняться, но акушерка жестом запрещает мне это делать. Потом улыбается тепло и подносит малышек по одной, укладывая между мною и Каримом.

Девочки спят. Их крохотные головки едва выглядывают из вороха пеленок.

Вглядываюсь в умиротворенные личики. Красивые. Родные. Наши…

— Если девочки в порядке, то в чем дело? Карим, расскажи мне, — цежу сквозь зубы, не желая будить близняшек. — Твое молчание пугает до чертиков!

— Ты умерла при родах, Анжелика, — на выдохе произносит Каратель.

— Кхм… Но…

— Малышки отмотали время, — добавляет поспешно. — И меня заодно перебросили в прошлое. Когда девочки рядом друг с другом, то становятся очень сильными, как оказалось.

Карим продолжает рассказывать о произошедшем, а я чувствую его боль. Из-за нашей связи испытываю ее так остро, что щимит сердце.

— Я тоже теряла тебя, Карим, — всхлипываю, не в силах терпеть его эмоции. — Теперь и ты понимаешь, каково это. Мы квиты.

— Да, — прижимается губами к моему виску. — Хреново это. Очень. Не делай больше так…

Усмехаюсь и откашливаюсь. Будто от меня что-то зависит!

С нежностью смотрю на мирно сопящих малышек. Наблюдаю, как муж чмокает их поочередно в белобрысые макушки, и лихорадочно выдыхаю.

— Кари-им, — зову я тихо.

Перехватываю черный взгляд, мгновенно оказываюсь в плену жестких губ и отвечаю на порывистый поцелуй. Заставляю себя отстраниться и слабо улыбаюсь.

— Мы тоже тебя любим.

Подмигиваю своему стальному мужчине, которого изменила до неузнаваемости всего одна ночь. И две малышки, что за несколько часов своей жизни умудрились добиться большего, чем я почти за год.

Пять лет спустя

Анжелика

Детские голоса и топот маленьких ножек оживили просторную гостиную родового особняка Командира.

Через полгода после того, как я родила близняшек, Аня и Руслан вернулись в Россию. И поселились в своем доме, откуда вынуждены были бежать когда-то. Карим смог убедить друзей, что ни им, ни другим симбионтам больше ничего не угрожает. «Альтаир» исчез. Был похоронен под завалами «Дженерика» вместе с Крестницким. А власти оставили попытки отыскать «чудо-людей» и благополучно передали дело в архив.

Нагло пользуясь своими полномочиями и заодно сверхспособностями, Каратель без проблем устроил друга в Министерство обороны страны. Теперь они втроем (вместе с Пиротехником) следят за безопасностью всех нас.

Аня сменила профиль — и сейчас работает психологом. Копается в мозгах людей, исцеляет их души, причем весьма успешно. Благодаря своей способности, Журналистка может перевернуть сознание человека вверх дном, но она использует силы исключительно во благо. И крайне осторожно.

Я пока что наслаждаюсь прелестями материнства. И, судя по всему, задуматься о профессии и работе мне нескоро предстоит.

С улыбкой смотрю на радостных близняшек Веронику и Викторию, которые играют в прятки с Никитой — сыном Командира. И импульсивно провожу рукой по своему округлившемуся животику.

— Мальчик, — не спрашивает, а утверждает неожиданно подошедшая Аня.

— Ты же и так «прочитала», что мальчик, — усмехаюсь я.

— Кариму сказала?

— Еще нет…

— Он будет рад. Очень, — добавляет чуть слышно.

Мысленно соглашаюсь. Я знаю, что Карим хочет мальчика. Для таких, как он, важно иметь наследника. Воспитать настоящего мужчину, который наверняка пойдет по стопам отца. Мечта!

— Карим должен полюбить ребенка, а не его пол, — недовольно надуваю губы и обхватываю живот двумя руками.

— Ты не права, дорогая, — Аня обхватывает меня за плечи и чуть разворачивает. — Посмотри на него. Он же души не чает в близняшках.

Заставляет меня взглянуть на мужа, который в этот момент обнимает дочерей, чмокает их в щечки, пока мои вредные девчонки жалуются ему. Веревки вьют из отца!

Ника активно жестикулирует, то и дело указывая на стоящего неподалеку Никиту. В свою очередь, Вика залезает к папе на колени и прижимается к нему. Эта хитрюга привыкла всего добиваться лаской.

Вскоре в ситуацию вмешивается и Руслан. Мужчины решают какие-то очень «важные» детские проблемы, а я судорожно вздыхаю.

— Я помню, каким был Каратель, — продолжает Журналистка. — И вижу, как ты изменила его. Но… не перестарайся.

— Я не… — виновато моргаю и осекаюсь.

Мое внимание опять переключается на близняшек. Они успели отойти от отца, видимо, все-таки не добившись, чего хотели, и сейчас берутся за руки.

— А ну, не сметь! — рявкаю на них сердито.