— Просто я ничего подобного не ожидала, —объяснила она, отдышавшись.

— Ты не поверишь, но я тоже ничего подобного от себя неожидал, — смущенно признался Дик Вебстер. — Это просто случилось, ивсе. Ты — удивительная женщина, Лиз!

— О нет! — Она улыбнулась, думая о том, как,должно быть, смешно они выглядят со стороны. Впрочем, в этом стоянии на темномкрыльце были свои преимущества. Во-первых, они не видели лиц друг друга, аво-вторых, здесь их не могли слышать дети. Лиз и без того было неловко, а еслибы дети узнали о том, что только что случилось, она бы и вовсе сгорела состыда.

А Дик — словно для того, чтобы еще больше усилить то, чтоони сейчас испытывали, — поцеловал ее снова, и Лиз ответила ему с ещебольшим пылом.

— Боже, что мы делаем?! — задыхаясь, пробормоталаона, когда Дик наконец выпустил ее.

— По-моему, мы целуемся, — ответил он просто. Нооба чувствовали, что за этим поцелуем в темноте стоит нечто большее, чемпраздное любопытство или физическое влечение двух тел. Это было непреодолимо.Не только касание губ, но и единение душ. И в Лиз, и в Дике было множество черти черточек, которые объединяли их, хотя в целом они были очень разными.

Дик предпочитал отношения непродолжительные и легкие, а в еежизни главными ценностями были устойчивость и постоянство, солидность. Дети,карьера, крепкий брак — вот чем она дорожила. Те же Джин и Кэрол работали у неемного лет, потому что Лиз избегала перемен. В ее жизни не было ничеговременного — Дик отлично это знал и все же готов был рискнуть. Он, правда, покане мог бы ответить, будет ли Лиз для него чем-то временным, проходящим. Обычноего влекли женщины совсем иного склада — те, с которыми легко было сойтись итак же легко расстаться. Они не оставляли в его душе никакого следа.

— Знаешь, — сказал он негромко, — давай небудем форсировать события. И еще — не стоит много об этом думать, ладно? Пустьвсе идет своим чередом, а мы посмотрим, что из этого выйдет.

Лиз кивнула в ответ. Она не знала, что тут можно сказать,что ответить, а главное — она не знала, должно ли произойти что-то еще.

Когда Дик уехал, а Лиз вошла в дом, ее охватило остроечувство вины. Ей казалось — она изменила Джеку, предала его. Напрасно онатвердила себе, что его нет, что он ушел и больше никогда не вернется. Если всетак, тогда почему, целуя Дика, она испытывала столь сильную неловкость? Почемуей казалось, что она совершает что-то запретное? И почему, наконец, этотпоцелуй казался ей одновременно и горьким и сладостным?

Воспоминания о том, что произошло между ними, смущали итревожили ее. Лиз долго не могла заснуть, ворочаясь с боку на бок и вздыхая.Она думала о Дике, о Джеке, о том, что она наделала, и о том, чем все это можетзакончиться. Что ожидает их всех в будущем?

Утром Лиз встала, чувствуя себя совершенно разбитой. Онасумела ненадолго забыться сном лишь перед самым рассветом. Теперь ей отчаяннохотелось спать.

Но бессонная ночь не прошла даром; Лиз почти решила, что ейне нужны лишние сложности и что самым разумным в ее отношениях с Диком было бывернуться к обычной дружбе. Она, правда, не знала, было ли ее решениеправильным. Но это было лучше, чем никакого решения. Лиз почувствовала себямного спокойнее.

Ее спокойствие, однако, было вдребезги разбито, когда вдесять утра ей снова позвонил Дик.

— Я много думал о тебе, — сказал он, — и мнепоказалось, что я должен тебе позвонить.

— Зачем? — спросила она. — То есть я хотеласпросить — почему ты так решил?

— Мне нужно узнать, что ты думаешь о… о том, что междунами было.

— Я жалею об этом, — честно сказала Лиз.

— Жалеешь? — переспросил Дик, но в его голосепочти не было удивления — только какое-то необъяснимое спокойствие и…. счастье.Лиз, во всяком случае, показалось, что так мог говорить только счастливыйчеловек. — Я-то жалею только о том, что не поцеловал тебя в третий раз.Мне было очень приятно это делать..

— Именно этого я и боюсь, Дик, — объяснилаона. — Мне тоже было приятно, но я еще не готова.

— Я тебя очень хорошо понимаю, — неожиданносогласился он. — Но ведь мы не станем торопиться. В конце концов, это нескачки. Никто не вынуждает нас как можно скорее прийти к чему-то. Я тоже за то,чтобы все развивалось естественным путем. Только я хотел, чтобы мы были… простобыли, понимаешь? Были друг для друга..

— Я понимаю. — Лиз улыбнулась. Она была оченьблагодарна Дику за то, что он не торопит ее. Ей даже стало немного стыдно, чтоона так напугалась.

— Слушай, — продолжал тем временем Дик, — уменя появилась неплохая идея. Хочешь, я зайду к вам в субботу вечером иприготовлю роскошный ужин для тебя и детей? У меня как раз будет свободныйвечер, а повар я отличный. Обычно хвалить самого себя не принято, но это яутверждаю с полной ответственностью. Да и тебе, наверное, будет спокойнее, еслиты будешь знать, что мужчина, которого ты приглашаешь в гости, кое-что может.Ну так как?

Лиз знала, что должна сказать «нет», но ей было ясно, что онане может обидеть его отказом. Ну а если совсем честно, то она очень хотела еговидеть.

— Приходи, — просто сказала она, решив, что небудет ничего страшного, если к ней придет друг в субботу вечером и приготовитужин.

— Я еще хотел привезти с собой кое-какие продукты.

Скажи, что любят твои дети? Может быть, им нужно что-нибудьособенное? Мы могли бы это организовать.

— Ничего особенного им не нужно, они едят все — рыбу,ветчину, цыплят, бифштексы, пиццу, спагетти — что угодно. В отношении еды онидостаточно неприхотливы.

— Насколько я помню, они не любят только овсянку, нетак ли? — сказал Дик, и Лиз рассмеялась.

— Совершенно верно, — ответила она.

— Ладно, у меня есть одна идея — думаю, им понравится.

— Приходи, — повторила Лиз. — Джеми будетужасно рад тебя видеть. — «А девочки — нет», — подумала она, но вслухничего не сказала. Ей казалось, что визит Дика даст всем прекрасную возможностьналадить нормальные отношения. Главное, дети увидят, что Дик ничем им неугрожает. Но действительно ли это так?

Не были ли Меган и ее сестры правы, когда разгляделиопасность в том, что самой Лиз казалось естественным, не стоящим особоговнимания?

От этих мыслей у нее стало муторно на душе. Лиз хотелосьбыть Дику другом, но вместе с тем она не могла не признать, что целовать его ейбыло приятно. «Так что же, — спрашивала она себя, — как будут дальшеразвиваться их отношения в этом направлении? Или, может, дело не пойдет дальшепоцелуев на крыльце и без каких-либо усилий с ее стороны?» Главное, чего Лизникак не могла взять в толк, это отчего она колеблется.

Ведь раз она решила, что все должно оставаться как прежде,значит, надо придерживаться избранной линии поведения если не ради детей, тохотя бы ради себя самой.