– Разумеется, – подтвердила Доротея и, подождав, пока рассерженная блондинка исчезнет за дверью салона, добавила: – Держу пари, что она отбудет в Вену в течение недели. Там у неё самый главный интерес – отец её дочери, а его умудрилась отбить Вильгельмина – моя распутная сестрица.

Поток гостей начал уже иссякать, когда в дверях появился Василевский. В белом колете кавалергарда, высокий, гибкий, как пантера, он показался Елене необычайно красивым и бесконечно чужим. Страх и неуверенность вновь настигли её, и Елена запаниковала, но цепкие пальцы Доротеи схватили её за руку, удержав на месте.

– Добрый вечер, граф, мы с Элен рады вас видеть. Дяди долго не будет, и моя подруга любезно согласилась помогать мне с гостями, – сообщила Доротея. – Вы ведь помните маркизу де Сент-Этьен?

– Как можно забыть такую красоту?! – с шутливым ужасом воскликнул Александр и легко коснулся губами руки Елены.

Доротея мгновенно включилась в игру:

– Дорогая, уже почти все гости приехали. Пройди, пожалуйста, с графом в салон, а я присоединюсь к вам через одну-две минуты, – предложила она.

– Почту за честь проводить маркизу, – любезно заметил Александр.

Господи, ну почему у него такие глаза? Нежнейшие оттенки изумруда переливались в них. Растерявшись, Елена не смогла ничего ответить и молча пошла рядом с Василевским. На ходу вспоминая этапы продуманного плана, она решила, что пора начинать разговор и, собравшись с духом, так и поступила:

– Вы давно не были в России? Наверное, скучаете по своим близким? – Елена сразу же пожалела, что начала так обыденно. Но делать нечего – всё было уже сказано, оставалось дождаться ответа.

– Я покинул Россию в первый день тринадцатого года, – отозвался Александр.

Он покосился на спутницу. Ему безумно хотелось удержать маркизу рядом с собой, но он не знал, как продолжить разговор. Вдруг мелькнувшая мысль показалась ему удачной.

– Мадам, мне пришлось столкнуться в бою с вашим однофамильцем. Очень храбрый был офицер. Представляете, он в треуголке и шинели императора Наполеона отвлёк на себя внимание нашего отряда. Мы хотели взять императора в плен, бросились за этим офицером в погоню – и упустили Наполеона.

Елене показалось, что её ударили прямо в сердце и сейчас она умрёт. Задрожавшей рукой вцепилась она в локоть спутника и остановилась. Почуяв неладное, Василевский взглянул в её белое как мел лицо и замер.

– Вам плохо? Давайте сядем – предложил он и, обняв Елену за талию, быстро подвёл к одному из кресел. – Я взволновал вас, простите, ради бога. Сейчас позову хозяйку, и мы вызовем врача.

Глядя на помертвевшее лицо с закрывшимися глазами, Александр окончательно перепугался, но тонкие пальцы сжали его руки, а ресницы женщины поднялись. В её глазах стоял ужас.

– Это вы его убили? – прошелестел слабый голос.

– Нет, что вы! Бой был ужасный, верховые рубились на саблях, и мы с моим другом никак не могли пробиться к тому, кого считали Наполеоном. Его окружали гвардейцы-егеря, но вдруг треуголка слетела, и стало понятно, что это не император, а красивый молодой брюнет. Но мы так и не успели доскакать до него – незнакомец упал, сражённый шальной пулей. Мы спешились, я подхватил раненого. Мой друг спросил, как его зовут, офицер ответил: «Арман де Сент-Этьен».

Александр замолчал, не зная, что делать дальше. По щекам его собеседницы текли слёзы.

Он встал так, чтобы загородить маркизу от других гостей, и протянул ей носовой платок. Женщина вытерла слёзы, но беззвучные рыдания всё ещё сотрясали её плечи. Наконец она успокоилась, вздохнула и подняла на Александра блестящие васильковые глаза.

– Вы рассказали о смерти моего мужа, – маркиза помолчала, а потом попросила: – Пожалуйста, помогите мне уйти, не привлекая внимания.

Елена встала, по-прежнему скрытая от публики широкими плечами Василевского, повернулась к залу спиной и пошла к выходу. К счастью, лестница оказалась свободной, лишь Доротея спешила им навстречу.

– Что случилось?! – воскликнула она.

– Мир тесен – граф рассказал мне о смерти Армана. Прости, дорогая, но я лучше уеду домой.

– Как скажешь… – согласилась Доротея и обратилась к Василевскому: – Граф, вы проводите Элен?

– Конечно! Я доставлю маркизу домой, не беспокойтесь.

Хозяйка дома сопроводила их до дверей и, уже прощаясь, напомнила:

– Жду вас завтра, будет новая звезда – Жозефина Фодор-Мельвель. У неё не голос, а просто чудо! С этой осени она начнёт петь в Парижской опере.

Граф поклонился, а Елена лишь слабо махнула рукой, она боялась вновь расплакаться. Василевский чувствовал себя виноватым, и это было написано на его лице. Он усадил свою спутницу в коляску и велел кучеру трогать.

Доротея наблюдала за ними из окна. Похоже, что судьба всё взяла в свои руки. А может, это и к лучшему?

«Поживём – увидим», – философски подумала графиня и вернулась в салон.

Нынче вечером гвоздём программы был вернувшийся из путешествия дипломат и писатель Рене де Шатобриан. Доротея присоединилась к кружку гостей, собравшихся вокруг него. Все с удовольствием слушали колоритные рассказы Шатобриана. Доротея заскользила вдоль зала, наблюдая за порядком в своём хозяйстве, а потом пригласила всех к столу. Французская кухня пользовалась среди разноплемённых гостей Талейрана неизменным успехом, так что вечер завершился в наиприятнейшей атмосфере, и визитёры с благодарностью разъехались по домам, надеясь вернуться сюда завтра. Хозяйка дома любезно всем это пообещала, впрочем, из нескольких десятков гостей её интересовали лишь двое: Елена и Василевский.

Василевский сидел, как на иголках. Он не собирался заходить в дом маркизы де Сент-Этьен, но дама выглядела такой расстроенной, что Александр счёл за благо напроситься в гости с целью развлечь бедняжку. Сейчас Элен поднялась в свою спальню, а он ожидал её возвращения в гостиной. Дом, хоть и увиденный мельком, произвёл на Василевского сильное впечатление – всё здесь говорило о богатстве и традициях знатной семьи. Драгоценная мебель розового дерева и большой портрет красивого смуглого вельможи в шёлковом камзоле принадлежали, как видно, родителям покойного маркиза, а может быть, и его деду.

Миловидная горничная принесла Александру бокал на серебряном подносе, поклонилась и вышла. Он сделал глоток, и вкус коньяка вновь напомнил о поздней осени двенадцатого года, когда полки Милорадовича разбили императорский обоз и у всех офицеров в седельных сумках хранились фляжки с таким же напитком. Вспомнилась и бешеная скачка за ложным императором и последние слова маркиза де Сент-Этьена. Теперь Василевский знал женщину, к которой обращался умирающий, только не понимал, что ему теперь с этим делать. Наверное, он должен сказать Элен о последних словах мужа, но вдруг она вновь заплачет? Можно ведь поговорить и потом, когда она совсем успокоится, например завтра.