Зато когда она, наконец, уезжает в Мальмё… я с трудом дожидаюсь подходящего момента, чтобы пообщаться с Эриком.

– Можно? – Спрашиваю, заглядывая в его кабинет.

Внутри светло, вдоль стен тянется стеллаж, уставленный книгами, из другой мебели – лишь рабочий стол и кресло. По-мужски, и ничего лишнего.

– Диана? – Поднимает он голову от компьютера. Его брови взлетают вверх от удивления. – Да, да. Конечно, входи!

– Как дела? – Я останавливаюсь перед его столом, сложив в замок руки.

– А… Пф! – Эрик всплескивает руками. – Честно говоря, не очень. Похоже, мое возвращение к писательству закончилось, так и не начавшись! Совершенно не получается сосредоточиться!

– Ты пишешь в тишине?

– Обычно. – Кивает он, вставая и выбираясь из-за стола. – Если меня что-то отвлекает, очень трудно потом вернуть мысль и закончить главу.

Эрик так усиленно трет себя по бедрам, что я начинаю подозревать, не мое ли появление так разволновало его?

– Поэтому Агата уехала? Чтобы не беспокоить тебя?

Мужчина на секунду меняется в лице.

– А, ну да. – Он пытается усмехнуться. – Знаешь, она ненавидит все это. Что я постоянно занят, что не могу поговорить с ней, когда ей этого хочется, или… что, например, я не могу сорваться в любой момент, чтобы сходить с ней в ресторан. Для всех писать книги это…

– Ненастоящая работа? – Улыбаюсь я.

– Вроде того. – Отчаянно соглашается Эрик. – Для всех ты как бы такой… бездельник! Который встает, во сколько ему хочется, делает, что хочет, а когда приходит муза, он несется к клавиатуре. – Его светлые глаза прищуриваются, рождая в уголках по морщинке. – На самом же деле, это по большому счету дисциплина: работай каждый день, делай текст каждый день, начал рассказывать историю, так не останавливайся. А Агата не понимает, почему нельзя позвать гостей и устроить дома вечеринку посреди бела дня.

Он смеется, и его улыбка очаровательна. Карл дарил мне улыбки редко, словно дорогие подарки, Эрик же раздаривает свои щедро и по большей части авансом.

– Так у тебя нет музы? – Спрашиваю я.

– Нет. – Пожимает он плечами.

– Значит, твоя муза – тишина.

– Думаешь?

– Да. Я ведь прочитала две твоих книги. – Подмигиваю ему. – Жаль, что всего две были в переводе.

– Ты прочитала мои книги? – Возмущается Эрик.

– Что, нельзя было?

– Это же первое правило этого дома: никто не должен брать мои книги! – Он реально слегка покрывается румянцем.

– Ты стесняешься?

– Ну, не так чтобы… Да, черт возьми, я терпеть это не могу!

– Серьезно?

– И не смей обсуждать со мной мои книги! Сделай вид, что ты их в глаза не видела!

– Конечно, конечно. – Указываю на дверь. – Кстати, хотела позвать тебя прогуляться. Говорят, смена деятельности хорошо влияет на мозг.

– Пошли. – Радостно соглашается Эрик.

– Куда пойдем?

Он открывает мне дверь и пропускает вперед:

– Есть одно хорошее место, где можно вкусно поесть под джазовую музыку.

– Звучит неплохо.

– А на вкус еще лучше.

– Кстати, по поводу твоей книги. Та история про отшельника…

– Прекрати!

– У тебя на зубах розмарин!

– Правда? И чего ты мне сразу не сказал?!

– Не хотел лишать тебя обаяния, смотрелось ужасно мило.

– Как же стыдно! – Глядя в свое отражение в автомобильное зеркальце, сокрушаюсь я.

– Нисколько не вру: ужасно мило. – Продолжает дразниться Эрик.

Мы подъезжаем к дому.

– Чья это машина? – Отстегиваясь, интересуюсь я.

– О… – Кажется, у моего спутника перехватывает дыхание.

– Что? – Перевожу взгляд на него.

– Это автомобиль Элиаса. – Произносит он ошеломленно.

– Секретаря Карла?

– Значит, нашелся его багаж.

– О чем ты?

Эрик быстро выходит из машины, я за ним.

– Багаж потерялся в аэропорту Копенгагена. Элиас сказал, что Карл звонил ему после прилета. Он был возмущен, так как…

– Это его второй потерянный багаж за месяц… – говорю я.

– И если Элиас здесь…

– Значит, багаж нашелся?

– Да. Идем скорее! – Эрик берет меня за руку, и мы вместе несемся к дому.

– Сынок, тут Элиас.

– Знаю, мама.

Мы проходим в гостиную, и Эрик жмет руку молодому парню с модной стрижкой. На вид ему лет двадцать пять, в ухе серьга, на шее татуировка с надписью латиницей. Они о чем-то переговариваются на шведском, затем Элиас передает родителям Карла документы.

– Кстати. – Спохватывается Эрик. – Это Диана, ты ее не знаешь, она…

– Вообще-то, мы знакомы. – Говорю я, протягивая руку. – Заочно. Элиас, я русский секретарь господина Линдера.

– О, это ты! – Он крепко жмет мою руку.

– Как ты? – Спрашиваю я.

– У меня теперь другой шеф. – Печально. – И над английским все еще работаю, как видишь.

Мы обмениваемся улыбками, и я поворачиваюсь к Эрику. Тот кладет набок и вскрывает чемодан. Внутри, среди аккуратно сложенной одежды оказывается лэптоп Карла и его ежедневник.

– Он никогда не слушал моих советов. – Вздыхает Эрик, доставая лэптоп. – Такие вещи нужно брать в ручную кладь.

Он разматывает провода, ставит гаджет на зарядку. Родители разговаривают с Элиасом, а я подхожу к чемодану и сажусь перед ним на колени. Интересно, что будет, если я возьму одну из рубашек, погружу в нее свое лицо и медленно вдохну запах, оставшийся от Карла? Наверное, умру от тоски по нему.

– В эту штуку он записывал свою скучную, никому не нужную аналитику. – Объясняет Эрик, доставая ежедневник. – Цифры, заметки, всякая ерунда. А вечерами в своей Стокгольмской квартире или гостиничном номере, который ему снимала компания, долго изучал эти свои записи и делал какие-то выводы, придумывал стратегии.

Легким движением он перелистывает страницы ежедневника, и оттуда выпадает бумажка. Она летит и приземляется прямо мне в руки. Я открываю ее и читаю: «БЕСЧУВСТВЕННЫЙ МУЖЛАН».

И с моих глаз срываются слезы.

– Что там? – Пугается Эрик.

– Ничего. – Отзываюсь я. – Там моя записка.

Он обнимает меня за плечи, успокаивая. Его взгляд падает в бумажку, на которой от моих слез уже расплываются буквы.