Марина стояла напротив, сжав кулачки, щёки её горели от справедливого негодования, а он лишь смотрел на неё, улыбаясь глупейшей из улыбок и понимая, что вот сейчас вокруг него рушится в прах целый мир только для того, чтобы немедленно возродиться обратно, но уже как-то по-другому, по-новому.

Он подошёл, осторожно взял её за руки, притянул к себе, ощущая при этом, будто неведомый водоворот невидимыми магнитами уже властно забирает, закручивает каждую маленькую частичку его тела. Он обнял девушку ставшими мгновенно горячими ладонями, заглянул к ней в глаза, при этом каким-то совершенно трезвым уголком сознания отметив, как в её взгляде отражаются звёзды. Её веки прикрылись, и она, как-то сразу податливо обмякнув, вдруг потянулась к нему. Не в силах сдержаться, он подхватил её на руки, понёс, а она лишь со счастливой покорностью отдавала и отдавала свои пока ещё неумелые губы его жарким поцелуям.

***

Звёзды за высоким окном уже начали понемногу гаснуть, уступая небо приближающемуся рассвету, а Дмитрий всё никак не мог уснуть. Он лежал на широченной постели, боясь пошевелиться, чтобы случайно не разбудить лежащего рядом любимого человека. Лежал и думал: о себе, о ней, о том, как она красива и о том, что будет с ними дальше. Он был первым её мужчиной, и это наполняло его чувство к ней особенной теплотой. Он задавал себе вопрос: как так бывает в жизни, что совсем случайная встреча может развернуть события в совершенно невероятном направлении, но только немногие из людей могут, нет не увидеть – почувствовать этот разворот, успев за новыми обстоятельствами, и не потерять своего ускользающего шанса на счастье. Потом пришли мысли о будущем планеты и о том огромном списке дел, которые надо переделать уже в ближайшее время. То, что предстояло впереди, казалось одной большой работой на годы и годы. Потом вдруг подумалось, как было бы хорошо, если бы рядом всегда был верный и преданный друг, и что нет и не будет лучшего человека для этого, чем вот она, эта девочка, что лежит с ним рядом.

Эта простая в общем-то мысль вдруг показалась ему настолько неожиданной и привлекательной, что Дмитрий будто новым взглядом посмотрел на себя со стороны. Он наново обдумал свою идею, «повертел» её так и эдак, потом решил попробовать произнести вслух: «Будь моей женой». Получилось «не очень». Язык моментально высох, да ещё комок, на беду случившийся в горле именно сейчас, смазал слова, совершенно лишив их выразительности. Пришлось повторить ещё раз, потом ещё, уже громче.

Она то ли услышала его, то ли ей и так уже снилось в этот момент, что-то весёлое и приятное – улыбнулась по-детски доверчиво и немного беззащитно. А может это ему только показалось. Тем не менее, он тихонечко потянул к себе лёгкое покрывало, случившееся здесь же, и осторожно, чтоб не разбудить, укрыл им белеющее рядом плечо.

***

Он проснулся мгновенно, как будто и не спал вовсе, но глаза поначалу не открывал, словно боялся, что его ночное видение сейчас растает без следа. Но нет, она была здесь, замерла неподвижно, даже дышать старалась как можно тише, наверное, в точности так же, как и он ночью, не хотела потревожить его сон. Это показалось ему забавным, он улыбнулся ободряюще, наклонился к ней и легко поцеловал куда-то в щёку. Она вдруг покраснела и, приблизив свои губы к самому его уху, едва слышно прошептала:

– Мне было хорошо с тобой. – Потом, чуть помолчав уточнила. – И вчера, и потом, ночью, мне такие сны хорошие снились.

– Это был не сон.

– Что был не сон?

– Ну, это был не сон, когда я предложил тебе быть моей женой.

– Ты предложил мне быть твоей женой?

– Ну да, предложил. Могу ещё раз повторить. Будь моей женой. Ты согласна?

Она вдруг весело засмеялась и, продолжая смех, уткнулась носом ему подмышку. Он в этот момент с неудовольствием подумал, что она, наверное, имела в виду какие-то совсем другие сны, но сердиться долго ему не дали. Марина подняла голову, напустила на себя серьёзный вид и, взглянув ему прямо в глаза, произнесла:

– Я согласна.

Правда потом, снова смеясь, полезла к нему с объятиями и нежностями. Надо ли говорить, что он нисколько не возражал.

***

Прощание оказалось простым и совсем недолгим.

Двое оставались на планете, а двоим другим вот прямо сейчас предстояло ступить на трап челнока, готового к взлёту. Всё, что требовало решения было решено, всё что нужно было сказать, было сказано. Крепкое рукопожатие, хлопок по плечу – вот и вся церемония.

Иннокентий Тарновский уже стоял на ступеньках, а Зуру Янг слегка замешкался, зачем-то полез в дорожную сумку, достал небольшой свёрток и протянул его Дмитрию Волину:

– Вот, это тебе.

– Что это?

– Книжка. Та самая книжка, что ты отправил из цветочного магазина, как условный знак.

– Вот ничего себе! Я уже совсем забыл про неё. – Дмитрий взял потёртый буклет в руки, провёл пальцем по краям страниц, прочёл название: «Песня прерий: война и любовь».

– Ты прости, что не отдал её сразу. – Зуру Янг смущённо пожал плечами. – Очень хотелось дочитать до конца. Хорошо, что вспомнил, а то бы так и увёз её с собой.

В этот момент он так грустно посмотрел на Марину, что Дмитрию, заметившему этот взгляд, вдруг пришла в голову мысль: «Вот кого бы ты действительно хотел увезти с собой, и хорошо, что со вчерашнего дня это стало невозможным».

Янг вскинул сумку на плечо и ободряюще подмигнул им обоим:

– До встречи, друзья! И это… берегите друг друга.

***

Челнок, оставив за собой едва заметный белёсый след, уже растаял в высоте, а Дмитрий и Марина всё стояли у края посадочной площадки.

Она подошла поближе, прижалась, обняв его локоть обеими руками, потом сказала, показав пальцем на книжку в его свободной руке:

– Как-то раз мы устроили гаданье. Мы начали читать с первого попавшегося места, и, удивительно, но всё прочитанное оказалось сильно похожим на то, что потом произошло. Давай погадаем ещё раз. На нас с тобой. На то, что с нами будет.

– Давай.

Он поднял руку на уровень глаз и разжал пальцы.

Томик услужливо раскрылся на последней странице:

Остаток пути до Парадиз-Сити прошёл без приключений. Караван вьючных лошадей, привязанных под уздцы друг за другом, спокойным шагом двигался по главной улице городка, притягивая внимание зевак и вездесущих мальчишек.

Зрелище и впрямь было примечательное. Во главе колонны