Позже на виллу пришли Анджела и Сесилия Эдвардс, сменившая Билла Хендерсона на посту британского консула, чтобы обсудить с представителями СМИ последние события и то, как с нами обошлась полиция. Еще из Англии прилетел к нам на помощь Алан Пайк. Мы были очень благодарны ему за возможность пообщаться с ним и выслушать его мудрые советы. Все это помогло укрепить нашу защиту.

Суббота, 11 августа 2007 года. И вот он настал, сотый день. Как же мы надеялись, что этого не случится! Эта дата наполнила нас жутким ощущением неизбежности произошедшего. В тот день мы то испытывали прилив всепоглощающей нежности, то проваливались в бездну отчаяния и скорби.

В одиннадцать часов мы с Джерри пошли к нашей любимой маленькой церкви, где Сьюзен и Хейнс Хаббарды, тетя Дженет и еще много добровольных помощников организовали специальную службу для Мадлен и всех пропавших детей, которую назвали «Сто дней надежды».

На этот раз мы были рады увидеть у церкви толпу журналистов. В этот день их интересовали не кровь и собаки, и нам было важно продемонстрировать миру, что мы не собираемся отступаться или сдаваться. Служба была чудесной. В переполненной церкви среди паствы было много португальцев, что мы считали очень важным. Службу вел Хейнс. Он очень сильный человек, его вера в Бога непоколебима, и особенно это проявляется, когда наступает ответственный момент. В своем обращении к прихожанам он заметил, что в сложившейся ситуации очень легко отвернуться от меня и Джерри, но сейчас нам как никогда нужна поддержка.

Мы с Джерри тоже сказали по нескольку слов. Просто поблагодарили местных жителей за то, что они эти долгие сто дней не оставляли нас одних. Понимание того, что судьба Мадлен им небезразлична, какую бы чушь и бессмыслицу ни обрушивала на них пресса, наполняло нас теплом и придавало сил. А чем сильнее мы, тем крепче надежда найти Мадлен. Когда мы выходили из церкви, прихожане вдруг начали аплодировать. Это было очень трогательно. Позже я записала в своем дневнике:

«Не сомневаюсь, что португальцы на нашей стороне. Нас снова чуть не зацеловали до смерти!»

Для Шона и Амели это был всего лишь очередной день. Мы старались не показывать им своего волнения, но у нас это не очень хорошо получалось. Зная, какие они восприимчивые, мы не хотели причинять им лишний раз боль или неудобства. После службы мы отвели их и остальных членов семьи в «Оушен клаб» к ресторану «Миллениум». Дети с огромным удовольствием поплескались в бассейне и даже погоняли мячик на корте. Сердце мое таяло от нежности, когда я слушала звонкий, заливистый детский смех и наблюдала, как они весело возятся, не замечая, что наша жизнь исковеркана.

Незадолго до этого Джерри из телефонного разговора с Рикарду Паива узнал, что главный инспектор Олегариу де Соуза выступил на Би-би-си с заявлением. Он говорил о недавно появившихся «уликах», указывающих на то, что Мадлен может быть мертва. Также он отметил, что ни семья, ни друзья подозреваемыми не являются. Мы попытались объяснить Рикарду, как важно нам знать, что происходит. Сумбурные и тягостные события последних дней и уже начавшие появляться слухи вместе с полным отсутствием информации приумножали наши и без того невыносимые мучения. К нашему немалому удивлению, Рикарду перезвонил позже и сказал, что едет к нам.

В разговоре с нами он несколько прояснил ситуацию с этими «уликами». Мрачным тоном Рикарду рассказал нам о двух спаниелях, которых привезли в Португалию английские полицейские для помощи в расследовании. Кила, способная учуять малейшее количество крови, нашла ее следы в номере 5А. Поведение Эдди, натренированного на нахождение человеческих останков, указало на то, что там кто-то умер. Взятые в номере образцы были отправлены в криминалистическую лабораторию в Англию, и результаты должны были прийти со дня на день.

Я доверяла Рикарду, но я никак не могла понять, каким образом, не говоря уже зачем, кто-то смог убить Мадлен и унести ее тело за столь короткое время. Возможно ли такое? Да и подобное «доказательство» смерти вызывало доверия не больше, чем вся эта история с кровью. Получалось, что полиция, основываясь на поведении собаки, заключила, что в номере 5А кто-то умер, и, за неимением других кандидатов, решила, что это была Мадлен. Если предположить, что она действительно была убита (в чем мы очень сильно сомневаемся), ее тело должны были вынести из номера за считанные минуты. Неужели полицейские действительно полагали, что собака через три месяца после события могла учуять «запах смерти», оставшийся после того, как тело было вынесено из номера, причем очень быстро? Подобное кажется маловероятным.

Но я как мать Мадлен тогда, конечно, ни о чем таком не думала. Предположение Рикарду о том, что Мадлен была убита в той комнате, для меня было как нож в сердце. Мои уставшие плакать глаза снова наполнились слезами.

«Так значит, Мадлен мертва?.. Маньяк? Неудавшееся ограбление? Я не поверю в это, пока не увижу ее тело. Нет, я не хочу даже думать о таком. Боже, сделай так, чтобы они ошибались!»

Трудно представить, что хоть что-то, хоть какой-то лучик света мог прорезать тьму в тот темный вечер, но слова Билла Кенрайта, президента футбольного клуба «Эвертон» сделали мир не таким страшным, каким он казался за миг до этого. Мы всей семьей смотрели телевизор, когда началась передача о проходившем тогда турнире английской премьер-лиги. Многие из игроков были в футболках с изображением Мадлен и браслетах, символизирующих нашу кампанию. Когда Билла спросили, с какими трудностями столкнулись клубы и менеджеры в начале нового сезона, он ответил, что их трудности — ничто по сравнению с тем, что испытываем мы с Джерри. Хотя мы никогда не общались с Биллом напрямую, нам было известно, что он с самого начала поддерживал нашу кампанию и призывал к этому других. Нас очень тронуло то, что он не забыл о ней и все еще публично демонстрировал свою солидарность с нами.

Следующие три недели показались мне вечностью. Началась настоящая травля. И в Португалии, и в Англии газеты словно соревновались, кто больнее нас уколет. Множество обличительных статей были в лучшем случае спекулятивными и в большинстве своем не имели ничего общего с действительностью. Оказывается, мы жили в роскошном пентхаусе с бассейном! В тот вечер, когда была похищена Мадлен, мы выпили четырнадцать бутылок вина! В нашем номере был найден шприц с успокоительным! Все это было ложью и ужасно обижало нас. Все эти домыслы, помогавшие продавать газеты и зарабатывать деньги, оказывали большое влияние на читателей, особенно в Португалии, где наша дочь нуждалась в помощи больше всего.

Нельзя забывать, что культурные различия также играли свою роль. Тот факт, что наши дети спали ночью по десять-двенадцать часов, у многих португальцев вызывал удивление, если не подозрение. Португальцы ведут южноевропейский образ жизни. Как правило, в середине дня у них принято отдыхать (намного дольше, чем привычно нам), и спать они ложатся очень поздно. Для португальцев обычное дело полноценный неторопливый обед в середине дня, после которого можно и вздремнуть. Даже маленькие дети не ложатся спать допоздна, чтобы поужинать вместе со взрослыми. Это довольно приятный образ жизни, но редко практикуемый в наших более северных широтах.