— После просмотра обязательно приглашу. А если хочешь два пирожных вместо одного, придется сегодня вечером хорошо потрудиться, — стрельнул взглядом по моему черному кружевному лифчику он.

— Пирожные теперь только за работу? — улыбнулась я. Но по коже уже бежали предательские волшебные мурашки предвкушения.

— А ты как думала? — коснулся моего колена под столом Воровский. — Декретный отпуск, угроза лишних килограммов…

Я пнула его ногой, и он вздрогнул.

— Плохая мама, — потирая ушибленное место, пробормотал мой обиженный муж.

Потрудиться Анечка мне не дала – у нее набух режущийся зубик, и после ужина она начала жутко капризничать. В итоге на следующий день мы ехали в гости к маме Миши не выспавшимися и совершенно неудовлетворенными. Взяли с собой собаку  - Ольга уговаривала остаться у них на пару дней погостить.

Не выспавшейся шумной компанией мы ввалились в дом Иракли. Скоро нас с Мишей отпустили. Аннушку взяла на себя его мама, а мы, наслушавшись советов от незамолкающего Иракли, отправились смотреть выставленный на продажу объект вложений.

Дом отдыха, который присмотрел для нового бизнеса Миша, был построен в прошлом году, но так и не вступил в эксплуатацию. У владельца закончились средства, и он не довел проект до конца.

Вырученные от клуба деньги мой муж планировал пустить в улучшение дома отдыха.

Здание понравилось мне с первого взгляда – светлое, чистое и новое. До пляжа от него пешком было минут десять. Чудесный дворик с зонами для барбекю радовал глаз.

— Красота, Миша! — вдохновилась я. — Свет и простор! И море рядом, и продуктовые магазины.

— Единственный минус – парковка платная, и через два квартала. Попробуем что-нибудь придумать со стоянкой, — потирая подбородок, согласился со мной он.

Вдоволь исследовав объект своих вложений, мы отправились в любимую кондитерскую Мишиной мамы. Солнышко пригревало, теплый ветер разносил в воздухе запахи выпечки и скорой весны, и гулять под руку с мужем было одно удовольствие.

На самом деле, Адлер нравился мне больше, чем Сочи. Он был…не таким пафосным, что ли. Здесь было проще. И на улицах не так тесно.

Мы заняли свободный столик у окошка. Воровский помог мне снять пальто, и мы сделали заказ.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Когда ты поедешь в город по поводу продажи клуба? — подняла на него глаза я.

— Возможно, через пару дней сорвусь. Ты поживешь у моей мамы. Или мама приедет к тебе. Как захочешь.

Что-то сдавило грудь. Я не видела родителей больше года. От постоянного напряжения у папы начались проблемы с сердцем, и он уже два раза лежал в больнице. Мама разговаривала со мной по кнопочному телефону пару раз в месяц, а потом выключала его из сети. Мы все боялись Олега.

— Что ты загрустила, Лиза? — придвигая мне принесенный капучино и два пирожных, поинтересовался Воровский.

— Я волнуюсь за родителей. Папа болеет, а я за этот год ни разу его не видела.

— Ты не поедешь. Даже не думай.

Я сосредоточенно смотрела на капучино в высоком стакане  с трубочкой и молчала. Сама не понимала, что со мной творилось. Внутри поднималась глухая ярость на Олега за то, что он посмел превратить жизнь моих родных и мою собственную в ад.

— Я устала бояться, Миша. Устала прислушиваться к каждому шороху.

— О ребенке думай! Что будет, если с тобой что-то случится?

— А ты позволишь?

— Не позволю! Но он снайпер! Помни об этом!

— Ладно…

Я вздохнула. Пирожные больше не казались божественно вкусными. Их отравило привычное ощущение жертвы под прицелом.

— Слушай…

Воровский накрыл мою руку своей.

— Обещаю – если он в городе, мы сделаем все, чтобы нейтрализовать его.

Я быстро кивнула, соглашаясь. Было бы безумием ехать вместе. Но мысль, что наш хрупкий мирок, который мы с Мишей выстроили на новом месте, каждую минуту может потерпеть крушение, никак не давала мне покоя.

В тот миг, когда мы с Мишей сидели в кондитерской, мое желание разрубить узел стало настолько сильным, что я уже не могла думать о чем-то другом. Почти полтора года страха, что однажды Олег появится на горизонте и убьет нас, медленно делали свое дело. Чаша терпения была переполнена. Все, чего мне хотелось – это взять в руки пистолет и несколько раз выстрелить Олегу в голову.

Вечером мы ужинали у Ольги и Ираклия. Набухшие десны Аннушки немного успокоились, и после бутылочки смеси она мирно дремала в розовой коляске для маленьких принцесс. Ничто не мешало нам наслаждаться чушушули (свининой по-грузински) и домашним коньяком от Иракли. Этим вечером готовил он, Ольга возилась с Аннушкой и просто не успела что-то подать на стол. Привычный вечер в кругу семьи постепенно растворял мою тревогу.

Звонок по тому самому запретному номеру, с которого мама звонила не чаще двух раз в месяц, раздался внезапно. Что-то кольнуло в груди.

— Мам, привет, — я отодвинула тарелку и прижала ухо к трубке. — Что случилось? Что-то с папой?

— Нет… с Алей.

— Что с ней? Опять ногу сломала? — нахмурилась я.

— Аля умерла.

— Как… умерла?

— Полиция нашла в квартире тело. Умерла от передозировки. Я даже не знала, что она наркоманка, Лиза… а теперь…

Воровский поднял на меня обеспокоенный взгляд. Мне вдруг показалось, что не хватает воздуха. Жар прилил к щекам, и я растерянно опустила телефон.

Он выхватил у меня трубку.

Пока Миша выяснял у моей мамы подробности страшного происшествия, я сидела на стуле и буравила глазами стену. Умерла? Аля умерла? Как такое возможно? Мои родители остались без старшей дочери? И от меня никакой поддержки.

В тот вечер мы остались у родителей Миши. Я не могла уснуть. Все ворочалась с боку на бок, проверяла Аннушку. Ходила в темноте по комнате на цыпочках, чтобы не разбудить Мишу и дочку – то в ванную, то выпить воды. Остановилась ненадолго у темного окна.  Моя сестра стояла перед глазами. Побитое лицо, выцветший халат, дешевое вино на запущенной кухне. «Он приходил ко мне». Те ее слова никак не шли из головы.