слабо представлял, с чем придется столкнуться в будущем. Врачи не называли Инне прогнозов, а сколько мог предположить я – год, три, десять? Сколько ни загадай, все равно будет мало. Сердце заныло, я так хотел, чтобы Инна была со мной всегда. «Пока родные и друзья помнят – человек словно жив», – вспомнились ее слова. «Мудрая Инна, сколько тебе пришлось испытать. Но теперь я буду делить твое горе с тобой, я буду рядом», – я закрыл глаза и заплакал. Я знал: что бы ни пришлось испытать, я выдержу все ради нее.

Инна вернулась буквально через пятнадцать минут, сияя радостью.

– Кажется, все прошло отлично! – она крепко обняла меня и чмокнула в щеку. – Эй, ты чего такой грустный?

Пока я ждал ее, я только и думал о нашем будущем, стараясь переключиться на все хорошее, что может быть – свадьба, путешествия, встречи с друзьями, прогулки по городу, вкусные ужины после работы, возможно, дети (я никогда прежде не думал о детях!), но острым молотом палача перечеркивало все светлые идеи слово «рак». «С этим нужно будет поработать», – решил в итоге я.

– Стресс, – признался я.

– Прекрати! – Инна села на край кровати и хитро на меня посмотрела. – Маме ты ну очень понравился, назвала тебя «красавчиком».

Она мило захихикала, наблюдая за моей реакцией.

– Вот это, – я обвел свое лицо с длинными растрепанными волосами, – она так назвала?

– Да, а что здесь такого? – Инна провела пальцем по моей щеке. – Я тоже считаю тебя красавчиком.

Она подмигнула мне и приспустила бретельки своего стильного джинсового сарафана.

После близости мы лежали под простыней, из окна впервые за долгие недели доносился небольшой ветерок. Инна терлась носом о мою крошечную щетину и целовала в уголок губ, отчего было немного щекотно.

– Я сегодня не была в кино, хотя суббота, – прошептала она вдруг.

– Ты бы хотела сходить? – я повернулся, чтобы видеть ее лицо. – Я не против.

Она прикрыла глаза и улыбнулась.

– Не хочу больше ходить одна, – она крепко прижалась ко мне обнаженным телом.

– А как же твое правило? Что ты там говорила? «Не хочу пропустить важный момент», кажется.

– Просто хочу разделить теперь эту традицию с тобой, – она повернулась и дотянулась до своего телефона на тумбочке. – Какой фильм ты бы хотел посмотреть?

– Хочешь устроить здесь кинотеатр? – мне понравилась ее идея. – Выбери тот, что ты любишь больше всего.

Она начала искать что-то в интернете.

– Только не «Шоу Трумана», пожалуйста? – вдруг попросил я.

– Почему? – она подняла на меня удивленные глаза.

– Не знаю, он кажется мне тревожным, напоминает о твоей пропаже.

– Хорошо, – без лишних вопросов согласилась Инна. – Тогда посмотрим «Завтрак у Тиффани».

Выходные прошли отлично, мы много занимались гимнастикой, ходили по коридору и даже вышли во внутренний двор больницы, где я побывал впервые, и что самое важное для меня – я прошел весь путь самостоятельно. Мы несколько часов просидели в тени раскидистого дерева с большими зелеными листьями и извилистыми ветвями.

Рано утром в понедельник Инна выскользнула из моей палаты, пока на смену не заступила Софья Павловна: по выходным дежурила или Алла, или студенты-практиканты, потому у нас была относительная свобода.

Юрий Сергеевич зашел и с порога обрадовал меня:

– Ну что, голубчик, расходился? Не смею пока задерживать в больнице. Амбулаторно полечишься, раз в неделю – ко мне, а там прооперируем, пластины надо убрать. Но это через месяц, не раньше, пока намертво не срастутся все осколки твои.

– Ого! – я совершенно не ожидал, что смогу так скоро выбраться домой. – Неужели, правда, отпускаете?

– А ну, брысь, пока не передумал! – он забавно махнул огромной рукой. – На вахте возьми бумаги и заполни все, Софочка все тебе объяснит, я напишу лекарства, которые надо купить, и потом зайду про режим еще скажу. Инна здесь сегодня?

– Да, в своей палате.

– Зови ее, я до операций зайду и все вам поясню.

После его ухода Софья Петровна принесла бумаги, которые я начал заполнять. Инна подошла и спросила, что за спешка.

– Меня домой хотят выписать! – обрадовано сообщил я.

– О! Это хорошо! – я заметил небольшое смятение сквозь ее радость. – А когда?

– Похоже, сегодня.

– Понятно.

«Что же такое, почему она не рада?» – ее смятение не давало мне покоя.

Юрий Сергеевич, как и обещал, забежал до первой операции, я слышал, как выехала каталка с каким-то пациентом в операционную, поэтому он быстро рассказал, когда мне приезжать я какие таблетки пить, Инна записала названия экстренных уколов. «Мыться можно, но аккуратно, опираться только на здоровую ногу, правую – беречь, как зеницу ока!»

– Юрий Сергеевич, сегодня к Дане адвокат еще придет к 12, нам можно здесь еще быть? – спросила Инна.

– Да сидите, сколько надо, милая моя, – ответил он.

Я крепко пожал доктору руку и поблагодарил за все.

– Тебе еще лечиться и лечиться, не расслабляйся! Гимнастика, лекарства и больше свежего воздуха, а то посерел весь в больнице. Инна, следи за ним!

Мы остались в палате вдвоем, а Юрий Сергеевич ушел спасать очередного пациента.

– Здорово! – теперь Инна немного пришла в себя. – Но мне придется приезжать сюда еще две недели, курс лекарства еще не закончили. Сегодня домой, Даня!

Она взяла меня за руки и потрясла их.

– Я помогу тебе потом все собрать. Ты не против, если я пока к себе уйду? Мне еще капельницу не ставили.

– Конечно, милая.

В 12 пришел адвокат, деловой седой мужчина в хорошо скроенном сером костюме.

– Юрий Борисович, – протянул он мне руку с массивными дорогими часами

– Данил Валерьевич, но можно просто Данил, – ответил я. Статусный вид адвоката производил впечатление. Если дьявол – в деталях, то в деталях Юрия Борисовича крылся опыт, компетенция и власть победителя.

– Я получил все материалы от лейтенанта Смирнова, давайте кратко обсудим то, что мне осталось непонятным или то, к чему можно придраться.

Он задавал мне точечные вопросы, словно знал события лучше меня, я поражался, с какой цепкостью он хватался за, казалось бы, неважные моменты.

– Свиридов при первой встрече угрожал вам? Вспомните точную дату, пожалуйста.

– Э-э, минуту, – я открыл календарь и прикинул день, – кажется, 19 марта.

– Данил, никаких «кажется». Найдите точную дату, сообщения, звонки от дочери Свиридова, все это будет важно на суде, юлить и придумывать на ходу не получится, ясно? Так он вам угрожал?

– Он был пьян, как мне сказала потом Маша. Да, он говорил, что «уроет» меня, что «я не имею права трогать его дочь».

– Вот и хорошо, – адвокат делал пометки в себя в папке. – Дата и время вашего последнего звонка Марии Свиридовой и еще раз точное время