Я снова полез в телефон – единственный помощник для моей «дырявой» памяти.

– Так, вот звонок Маше: 8:12 утра 7 июня. А напали на меня тем же вечером после шести, точнее не скажу. Я помню, что в 17:40 мы с Инной приехали из Павлово, я прошел домой, принял душ и собрался в магазин. На обратном пути на меня напали. То есть примерно, – я прикидывал в уме, сколько времени пробыл в душе, потом в магазине, – в 6:30 вечера.

– Отлично, – прокомментировал мои тяжелые мыслительные потуги Юрий Борисович. – Опишите, каким вам показался Свиридов при первой встрече?

Я сглотнул, я за все это время придумал ему столько обидных и сквернословных эпитетов, что не знал, каким приличным словом дать ему характеристику.

– Деспотичный, агрессивный, – я задумался, – властный. Особенно когда запер Машу дома.

– Поподробнее, об этом нет информации в деле.

Я рассказал, что Маша находилась под «домашним арестом» пока не сдаст экзамен, ей запрещалось выходить на улицу, ходить в спортзал и в особенности видеться со мной.

Юрий Борисович слегка склонил голову набок и хмыкнул, но никак не прокомментировал, лишь что-то записал.

– Когда вы узнали, что Инна является дизайнера дома Свиридова?

– Здесь, уже после нападения, – я вдруг сжался, как рассказать то, что виной всему были наши видения и сны? Но ответ пришел сам собой. – Инна рассказала, про своего заказчика и назвала имя, я понял, что это один и тот же человек.

Юрий Борисович задал еще несколько вопросов и начал складывать бумаги в дорогой кожаный портфель.

– Данил, спасибо, мои юристы составят иск, и я направлю его вам на согласование. Подиктуйте свою электронную почту.

Я продиктовал свой e-mail и решился спросить:

– Юрий Борисович, как вы думаете, есть ли шансы, что Свиридов будет наказан?

– В вашем случае, я бы не переживал, даже связи ему не помогут, это я гарантирую.

Спустя пару минут после ухода адвоката зазвонил телефон.

– Привет, Лёнь.

– Дружище, когда тебе завезти кольцо? Я сейчас на обеде, могу подъехать. Или Инна рядом?

– Нет, она не рядом, можешь привезти.

– Ты какой-то растерянный, все ок?

– Адвокат приходил, вот перевариваю.

– А-а, понятно, – он не стал развивать болезненную тему. – В общем, через минут десять буду.

«Кажется, это будет не просто суд, а борьба двух быков на корриде: Машиного отца и Юрия Борисовича. А я – так, ничто, красная тряпка…», – я был под сильнейшим впечатлением от беседы с адвокатом, он показался мне настоящим профессионалом. При этом он не назвал стоимость своих услуг, и я подумал: «Нужно будет обязательно прояснить вопрос – смогу ли я расплатиться за услуги такого класса».

Лёня тихо зашел в палату и осторожно ее осмотрел, словно шпион.

– Фух, успел до Инны, – он с широчайшей улыбкой нес на двух ладонях красивую коробку, перевязанную маленьким перламутровым бантом. – Ты станешь моим навсегда?

На этих словах он рассмеялся. Я взял коробку и открыл, маленькое кольцо из белого золота с большим бриллиантом, красивое и в то же время лаконичное.

– Спасибо, друг, – я пожал ему руку, – что бы я, горе-ювелир, без тебя делал.

– Без проблем, деньги потом переведешь, я пришлю чек, – он искренне улыбнулся. – Когда планируешь вручить?

– Меня сегодня выписывают на амбулаторное лечение, может, сегодня.

– М-м, хорошо, – что-то в его глазах мне показалась странным: промелькнула хитрая искра на долю секунды, но не скрылась от меня. – Я очень за вас рад, не подкачай, скажи все по красоте.

На обед пришла Инна, как обычно, по-хозяйски усевшись на мою кровать.

– Ты бы хотел пожить у меня? – спросила она, откусив куриную ножку. О такой жесткой еде я еще не мог мечтать, довольствуясь мясным суфле с макаронами. Ее вопрос поставил меня в тупик. «Это логично, я же хочу жить с ней вместе. Не в съемной старой квартире тети Даши мы же будем жить».

– Я не думал об этом, – честно признался я.

– А я подумала, мы сегодня заедем к тебе, соберем какие-то вещи на первое время и отправимся ко мне. Хоть я живу далеко от больницы и от твоей работы, но зато тебе не придется больше платить арендную плату.

– Да я платил-то чисто символически.

– Что? – Инна округлила глаза. – За целую квартиру в самом центре города?! Как такое может быть?!

Я пожал плечами и просто сказал: «Повезло».

Мы пообедали, Инна начала собирать мои вещи в дорожную сумку.

– Давай я помогу, – предложил я.

– Лучше насладись последним больничным днем сполна. Может, устроишь тихий час?

Мы засмеялись. Вообще, чтобы скоротать время, я часто засыпал в тихий час и нисколько этого не стыдился – таков он был, больничный распорядок.

– Дань, я еще должна к Дмитрию Романовичу сходить. Ты пока, правда, отдохни, а я через час-полтора зайду, хорошо?

– А можешь меня проводить до внутреннего дворика? Я бы тебя лучше там подождал, почитал бы на воздухе.

– Конечно! – обрадовалась Инна. Пока она подавала мне костыли, я аккуратно заложил телефон в карман шорт, чтобы не привлекать внимания к выпуклому квадрату коробочки там же.

Мы спустились на лифте и вышли в заднюю дверь в наполненное солнцем и свежестью пространство небольшого дворика. Пройдя до скамейки под большим деревом, Инна аккуратно усадила меня, положив рядом костыли.

– Милая, можешь присесть на минуту?

Она села рядом и нежно посмотрела на меня. Я достал телефон и отложил его в сторону, я полез в карман снова, Инна проследила за моей рукой, а когда я достал небольшую коробку, я заметил, как округлились ее глаза, и замерло дыхание. Я начал говорить, не давая ей времени на протесты.

– Я хочу, чтобы мы были вместе всегда. Я обещаю быть твоим маяком в любую бурю, освещать твой путь и делать его счастливым. Ты – невероятная девушка, красивая, добрая, нежная, и в то же время сильная, ты – моя судьба, – я дрожащей рукой открыл коробку. – Инна, ты станешь моей женой?

– Даня, – выдохнула она и подняла на меня влажные глаза, не в силах сказать ничего больше.

Я взял ее за руку, ее ладонь была такой же холодной и влажной, как моя.

– Я знаю, что у тебя внутри смятение, знаю, что ты борешься с собой, но посмотри, сколько трудностей мы уже преодолели. Ты была рядом в самые тяжелые дни для меня, я мог не очнуться, но ты верила в меня. Я тоже верю в тебя, я тоже буду рядом. Всегда. Даже если ты не очнешься однажды.

Она закрыла лицо руками и горько заплакала. Я прижал ее к себе. Наверное, такое предложение руки и сердца не было ее детской мечтой