Маг ощутил, как в груди заворочался неприятный холодок. Этот «запах» магии совершенно точно принадлежал другому человеку. И этот человек погиб прямо у него на глазах многие годы назад.

Тем не менее, ректор был абсолютно убежден, что его способность не могла дать сбой! Поэтому, как бы невероятно это ни звучало, но он вынужден был признать, что только что его посетил призрак прошлого. Давно умерший учитель, Кельм Ранхар. И, если это действительно так, значит, в том, что его нет в мире живых, появились большие сомнения.

Очередной порыв ветра породил легкий сквозняк. Маг машинально подхватил поехавший по столу лист бумаги и тут же удивленно поднес его к лицу. Слегка подрагивающими руками ректор нервно расправил находку и всмотрелся в аккуратные, ровные строки почти забытого почерка.

Лурин перечитал письмо несколько раз, подмечая туманные оговорки, и вновь обследовал весь кабинет. Те немногие сомнения в личности вторженца, что у ректора еще оставались, таяли с каждым мгновением. Пару раз мелькнула мысль, что кто-то из своих окончательно повредился рассудком, чтобы отколоть такой номер. Но факты говорили строго обратное.

По-хорошему, надо бы было сразу вызвать охрану, но поначалу маг побоялся, что ее присутствие разрушит пропитавший эфир «запах». Теперь же стало ясно, что смысла в присутствии охраны нет. Это был Кельм. И он ушел. Оставив лишь письмо, вернувшиеся болезненные воспоминания и смятение.

Было ли это похоже на попытку избавить своего родственника от внимания Ашем-Ран-Илл? Возможно. Да и как-то уж излишне невероятно звучит все написанное. Впрочем, все, что говорил Кельм Ранхар в прошлом, ни разу не заставляло усомниться в правдивости его слов. Его честность была столь же велика, как знания и Сила. Можно было бы сказать, что он безгрешен. И даже та самая, единственная допущенная учителем ошибка в расчетах, приведшая к катастрофе в Чатране, если верить ему, оказалась чьим-то вмешательством. Злым умыслом неизвестного и невероятно могущественного противника, преследующего свои неведомые цели.

Новая информация, в которую, к слову, несмотря ни на что, трудно было поверить безоговорочно, ломала все планы. Отозвать Бесцветных с задания? Нет. Пожалуй, спешить с этим не стоит. Но вот немного изменить задачу придется. По крайней мере, до тех пор, пока не будет принято окончательное решение.

Лурин закрыл створки окна, прошагал к столу и хлопнул ладонью по хрустальной сфере связи, покоящейся на трехногой подставке из бронзы, покрытой синей патиной. В ожидании помощника он неторопливо вложил лист с посланием в толстый конверт и, достав из ящика стола палочку сургуча, опечатал письмо своим личным перстнем. Подумав немного, ректор решил, что лишними предосторожности не будут, и оплел конверт укрепляющим и охранным плетениями, настроенными на конкретного получателя. Законченным параноиком Лурин не был, но в сложившихся обстоятельствах предосторожности излишними быть не могли.

В полученном от Кельма тексте было много неясностей. Пока что, с полной уверенностью, Лурин мог говорить только о том, что письмо действительно было от учителя. Но его содержание порождало слишком много вопросов.

Дверь осторожно приоткрылась, и в помещение протиснулся Сандр.

– Возьми! – протянул ему ректор конверт. – Отнеси Серому. Скажи, что это срочно и я жду от него результатов как можно скорее.

Сандр подошел к столу, принял белоснежный конверт, поклонился и все так же молча покинул комнату. В его глазах плескалось любопытство. Не часто Лурин н’Кор с такой срочностью лично направляет на анализ какие-то бумаги. Будь такая возможность, полуэльф с радостью заглянул бы в содержимое, но в том, что ректор не защитил его магией, уверен не был. Проверить, конечно, легко, но мастером затирать следы магического воздействия Сандр никогда не был, а рисковать не хотелось. С сожалением окинув письмо взглядом, он засеменил по коридору. Если ректор торопится, значит, лучше не испытывать его терпение. Так будет безопасней…

* * *

На улице окончательно стемнело. Шум бурлящей вокруг жизни хотя и не исчез полностью, но утих до того уровня, когда на него можно совсем не обращать внимание. Эйра ушла спать в другой конец домика, за натянутую поперек помещения занавеску. Общаться стало не с кем, и делать до возвращения Вереска было нечего. Я еще недолго поразмышлял о превратностях судьбы и, устроившись на боку, тоже задремал.

Когда я разлепил глаза, за мутным окошком уже начало светать. Пошевелившись, я не сдержал тихий стон. Лицо болело. Не так, чтобы сильно, но достаточно, чтобы утратить над собой контроль, прежде чем мозг перейдет в режим бодрствования.

Как по волшебству, рядом тут же очутилась целительница с очередной порцией лечебного питья. Отказываться я не стал. Лишним уж никак не будет.

Забирая опустевшую посуду, Эйра поймала мой взгляд и опустила глаза. Я запоздало прикрыл правый глаз и немного повернул голову.