Несмотря на грохот и лязг вагончиков «Гигантского ковша», несущихся по шатким рельсам, папа Ханны, крепко сжимая рычаг настоящего тормоза, все-таки расслышал вой приближающейся сирены.

– Приехали, – вздохнул он.

– Вот именно, – сказал дедушка, указывая в просвет механизма. – Посмотри.

Папа Ханны как раз успел увидеть вагончики, заходившие на второй круг.

– Что за…

Оба вагончика были пусты.

– И куда… А где все?

– Позади, – с облегчением улыбнулся дедушка. – Отличная машина. Жаль, что я не знаком с тем, кто ее построил.

– Да объясни же наконец, что такое это твое позади! И не надо делать вид, что я не пойму. Мне уже давно не десять лет.

– Ну, это действительно очень сложно. Если вкратце, то Позади – это ад, в который можно попасть, не умерев. Место, где мы становимся теми, кем не хотим быть. Но на самом деле все гораздо сложнее.

– Гораздо сложнее?

Дедушка напряженно вглядывался в панель управления, осторожно подкручивал настройки. Полицейская сирена завывала все громче и громче.

– Мы видим не только глазами, – сказал он. – Но и внутренним взором. А то, что нам дорого и близко, мы видим сердцем. Чтобы увидеть Позади хотя бы мельком, чтобы попасть в него – насильно или по своей воле, – место, предмет или человек должны полностью выйти из-под влияния человеческого духа и разума, на миг оказаться в совершенном одиночестве. Промельк Позади часто замечают дикие звери. Иногда – бездомные. Позади когда-то было обширнее, его было легче отыскать. А теперь приходится разрывать закраину, грань между мирами, с помощью таких устройств, как этот ролокостер. Попав в Позади, человек испытывает страх и одиночество. Но оттуда струятся потоки судьбы, которые формируют наши жизни.

Папа Ханны задумчиво кивнул:

– Ну да, ты прав. Я не понял ни единого слова.

– Я не в ладах со словами, – сказал дедушка. – С механизмами у меня получается гораздо лучше.

Сирена взвыла совсем близко.

– А то, что ты мне недавно рассказывал… Это же неправда?

По лицу дедушки было ясно, что все это – чистая правда.

– И тебе больше двух сотен лет?

– Дорога времени сложна и запутана. В Позади оно петляет, как ролокостер. Неизвестно, насколько долгим покажется им пребывание в Позади – годами или секундами. Но мы должны дать им как можно больше времени.

– А мама знала? Ну, про тебя.

Дедушка печально помотал головой:

– Увы, правила сделки этого не позволяли.

– Но… ты же выглядел моложе. Я помню. И фотографии…

– Это все ухищрения моего работодателя.

– А он на самом деле…

– Да. На самом деле.

На подъездной дорожке у ограды аттракциона зашуршали шины полицейского автомобиля.

– И сколько у нас времени?

– Посмотрим, – сказал дедушка. – Я запер двери. Если полицейские пойдут искать ключи, то у нас будет минут десять или пятнадцать.

– А если они просто выломают дверь?

– Тогда пять. В лучшем случае.

– А ты не можешь… ну, как-то помешать? Остановить время или…

– Я инженер, сынок, а не волшебник.

И они стали ждать.

Несколькими минутами ранее обшарпанный фургон остановился на улице напротив променада. Нэш, выключив двигатель, смотрел, как в сотне ярдах поодаль у променада затормозила полицейская машина. Из нее выскочили два копа и побежали к аттракционам.

– Какого черта они здесь? – с опаской спросил Джесси.

– Наверно, потому, что ролокостер сам собой заработал среди ночи.

– А как такое может быть?

Медленно повернувшись, Нэш уставился на него. Джесси испуганно заметил, что глаза босса стали черными-пречерными, с золотинкой по краям. Нет, ему просто показалось, потому что кругом темно. Наверное. Может быть.

– Ну, в общем, какая разница? – торопливо сказал Джесси. – Ладно, пойдем искать типа, который откроет чемодан.

Нэш отвернулся. Посмотрел вперед. Помолчал. Копы в родном городе были ему знакомы. Там была система. Связи, купленные за пачки денег в плотных конвертах.

Но родной город остался позади. А сегодняшнее задание – хотя сам Нэш еще плохо понимал, что именно оно значит, – было слишком важным, и нельзя было сорвать его исполнение, тупо ввязавшись в разборки с местными копами.

– Пока нет, – сказал он. – Подождем. Посмотрим, что случится.

От испуга Ханна и тетя Зои убежали в лес слишком быстро и уже через пять минут с трудом переводили дух. Земля под ногами была неровной, усыпанной сухими ветками, листьями и камнями. Первой остановилась тетя Зои. Она оперлась руками о колени, втянула в себя воздух и закашлялась.

– Теперь мне совершенно ясно, что любовь к «Мальборо лайтс» – дурная привычка.

Ханна обрадованно остановилась. Она с самого начала считала, что бежать сломя голову – не самое лучшее занятие, особенно если не знаешь, куда бежишь. А вдруг они бегут не туда, куда нужно? Понять бы только, куда именно нужно. Должна же быть какая-то цель. Правильный выбор. Путь, ведущий к маме. Ведь невозможно оказаться посреди глухомани, в месте, где нет никаких дорог, откуда не найти пути домой.

Или возможно?

Хорошо, что они отбежали подальше от ресторана. Его уже не было видно. За ними никто не гнался. Лес молчал, как умеют молчать только секвойные леса. Вот только…

– Что это?

– Не знаю, – сдавленно сказала тетя Зои, все еще дыша с трудом, но теперь беззвучно.

Они встали поближе друг к другу и медленно огляделись.

Деревья простирались во все стороны. Секвойи любят собираться группками, тесниться в кружок из пяти или шести деревьев, как старушки-сплетницы (только очень высокие). Лес выглядел как целое сборище таких старушек, которые внезапно замолкли. Казалось, что деревья вот-вот обернутся и покажут свои древние лица.

Что за звук раздался в лесу? Неужели какое-то дерево повернулось?

Звук послышался снова: откуда-то сверху доносилось тихое посвистывание, становясь все громче и громче. Потом оно превратилось в шелест и шуршание, по-прежнему где-то высоко над головой. Шуршание приближалось, будто кто-то шебуршал в кроне одного из деревьев. Ханна с тетей Зои уставились вверх, но так ничего и не разглядели.

– А кто живет в секвойях?

– Откуда мне знать? – сказала тетя Зои. – Я горожанка. А городским жителям известно лишь то, что на деревьях есть листья, все остальное приходится гуглить.

Шуршание и шорох приближались, постепенно превращаясь в глухое потрескивание. А потом…