– Я поставила сосиски – скоро будут готовы, – кивая на плиту, сказала Людмила.

– Кстати, вот она.

И протянула мне маленькую пластмассовую фигурку девочки-ангела.

– И что это?

– Помнишь шоколадное яйцо? Я всё сделала, как мы и договаривались. Посмотри, какой сюрприз оказался внутри.

Я отхлебнул горячий кофе и сморщился, почувствовав, каким болезненно-сухим стал язык:

– Да, симпатичная. А холодной воды нет, чтобы разбавить?

– Если хочешь, у меня есть в холодильнике просто минералка без газа.

– Пойдёт. Давай!

Людмила поднялась, а я почувствовал, что голова наливается тяжестью и меня начинает немного подташнивать. Наверное, последствия стресса, к которым я был морально готов. Однако за ними опасно проступало нечто совершенно другое. Сначала я никак не мог понять – что это, а потом ясно почувствовал неприязнь, быстро переходящую в ненависть. Причём ничего определённого и аргументированного здесь не было – кажется, это шло из глубины от чего-то давно там копившегося, абсолютно естественного, но сдерживаемого какими-то условностями. А вот теперь – требующего непременного выхода. Да, снова страхи, которые основаны не пойми на чём, и необходимость перед кем-то вести себя так, как принято или кажется приличным. Нет, с этим надо заканчивать и, не откладывая, начинать действовать прямо сейчас. Но не смогут ли помешать расправиться с Людой те, что у окна?

– Кирилл, ты что-то сказал? – странно глухим голосом спросила Люда и, резко качнув в сторону дверь холодильника, кинула в меня полную литровую пластиковую бутылку воды.

Я стремительно пригнулся, чуть не упав со стула, вскочил и бросился к ней, пытаясь добраться до горла. Людмила в ответ вцепилась мне в руки, и мы, качнувшись, повалились вниз, задев стол и что-то со звоном опрокинув. Я почувствовал боль в спине, но теперь это доставляло какое-то непередаваемое наслаждение, словно необременительная плата за возможность сделать, что хочется, и непременно выиграть.

– Что вы делаете? – пронзительно закричала Наташа, а Женя попробовала нас разнять. Но я чувствовал себя необыкновенно сильным, даже правильнее сказать – свободным, и оттолкнуть от себя этот, пусть реалистичный, но призрак, показалось мне очень лёгким делом. Впрочем, сначала надо расправиться с Людой, которая, не сдержавшись, явила свою истинную натуру, а потом взяться и за эту компанию.

– Прекратите!

Голос Жени зазвенел в голове и, кажется, готов был её разорвать, но я метнулся в сторону, схватив Люду за волосы, и мы гулко ударились о кафельную стену кухни. Примчавшийся на кухню Норд начал оглушительно лаять и бросаться на нас, что, пожалуй, ещё больше меня раззадоривало, словно что-то первобытное. А потом наши лица оказались прижатыми друг к другу, и я услышал хриплый, чужой голос Людмилы:

– Я убью тебя!

– Нет, это сделаю я. Понимаешь?

– Кто тебе сказал, что ты можешь просто так меня использовать?

– Никто, поразмышляешь об этом после смерти! – яростно воскликнул я и дёрнулся в сторону.

Боковым зрением я увидел, как Наташа хватает стул и бросает его в окно, слышится звон разбившегося стекла и какие-то выкрики снизу. Но всё это не имело значения – главное, покончить, наконец, с Людмилой, а потом заняться остальными. Тут я почувствовал сильную боль в плече – ногти девушки, видимо, глубоко впились в плоть, и появилась кровь.

Людмила болезненно пихнула меня коленом в бок, и мы перекатились в коридор. Здесь оказалась Женя, которая зачем-то открыла входную дверь, и я понял, что действовать надо потише, чтобы ненароком не привлечь лишних свидетелей. Ведь они в таком деле совсем ни к чему и могут лишь помешать. Хотя кое-кого видеть я бы точно не отказался – разумеется, Бориса и Веру Павловну. И пусть они сейчас потеряли часть своей удивительной магической силы, в которую, к сожалению, мне не суждено окунуться, но я не сомневался, что и без неё поддержка будет достаточной. Ведь они, несомненно, тоже недолюбливают Людмилу, так как давно узнали её истинную сущность, а уж Наташу с Женей – и подавно. И тот факт, что совсем недавно мы были в противоположных лагерях, показался мне очевидной глупостью и недальновидностью, которая вряд ли рассорит нас в дальнейшем. Это даже вызывало предсказуемое удивление – как же я мог так поступить, хотя чувствовал всё это давным-давно? В самом деле, только сейчас, проводя некие странные аналогии, я начинал понимать, что, быть может, все последние дни именно Борис и Вера Павловна были моими истинными друзьями, а не кто-то другой. Эх, знать бы, где они сейчас!

Я поднатужился, отодрал руку Людмилы от своего плеча и наотмашь ударил её в горло, издав, кажется, безумный радостный клич от того, как девушка резко дёрнулась и давление на меня значительно уменьшилось. Потом мне захотелось добраться до её глаз, но не для того, чтобы лишить Людмилу зрения – напротив, заглянуть поглубже внутрь этих зияющих дыр и попытаться рассмотреть истинную сущность. В том, что это возможно, я ни секунды не сомневался – мне почему-то представлялось, что там я увижу огромную пропасть, как в горах, с обязательно мокрыми выпуклыми стенами и непроглядной чернотой. И именно в её глубинах будет шевелиться то, что мне так хочется, в конце концов, победить. Тот ужас и лицемерие, которые, собравшись для защиты в змеиный клубок, затаились внутри. Но, как глубоко от меня ни прячься, я всё равно продерусь сквозь глазницы, как узкие, удушающие и охраняющие тайны пещеры, чтобы потом торжествовать. Да, именно так.

Раздался топот ног – кто-то ворвался в квартиру и грубо отодрал Людмилу от меня, а где-то рядом послышалась череда выстрелов. В голове тут же что-то переменилось – словно выскочила навязчивая идея, которая потеряла свою актуальность. В следующее мгновение я с искренним недоумением смотрел на серьёзное лицо Носатого, пристально вглядывающегося мне в глаза. А за его спиной кряхтела и медленно приподнималась по стене Людмила. И тут я неожиданно понял, что натворил, и, самое главное, не мог объяснить – зачем. Как я мог испытывать такую ненависть к этой девушке и о чём вообще думал? Я не находил слов, и мне казалось, что она испытывает очень сходные чувства, без труда читавшиеся на её раскрасневшемся лице.

– Вы что это, совсем озверели?! – выдохнул Носатый, озираясь на Людмилу. – Весь дом перепугали. Ну, отвечайте – что снова стряслось?

Мы смотрели друг на друга, старались перевести дыхание и молчали, не зная, что сказать.

– Никогда такого не видел… Который раз за сегодня я это вам говорю?

Второй бандит, опуская автомат, вышел из комнаты в коридор и взволнованно сказал:

– Я, как только попал в квартиру, сразу увидел какое-то странное свечение. И что же – вхожу, а там лежат два камня, вокруг которых творится незнамо что. Какая-то голограмма или, может быть, что-то такое ещё похожее. Только уж очень большой от неё страх шёл. Ну, я как шмальнул по полке, так всё там и разлетелось. А у вас что тут?

– Камни, говоришь? – задумчиво произнесла присевшая было рядом Наташа и, махнув Жене, скрылась в комнате для гостей.