И, как смола, густая, вечная,

Непреходящая тоска.

Антон же, хоть и немного потолстел, но выглядел хорошо. В темно-зеленой рубашке, кожаной жилетке и шляпе он читал, опершись одной рукой о рояль, демонстративно бросая листок с прочитанным стихотворением на пол.

если запах тополиной гари

просочился меж оконных рам,

если не хватило божьей твари

верных ста пятидесяти грамм —

вечных ста пятидесяти граммов,

наступил загаданный июнь:

тёпленькой закапало из кранов.

на дорожку на дорожку плюнь.

до свиданья, друг мой, до свиданья,

я запомнил с молодых ногтей:

летом ремонтируются зданья,

летняя москва – не для детей.

если улучшается погода,

сразу рассыпается игра.

именно цветение природы —

самая прощальная пора.

Следующее Ларичев написал недавно.

напока позабывшие слово скорее

коченеют в особом осеннем тепле

запоздалые дети бульварных скамеек

фокусируя взгляд на ближайшем

стекле и всё то что уходит уходит уходит

не вернётся а просто никак не уйдёт

я отдал свою честь алкогольной пехоте

ты отдал свой последний как новенький год

мы бледнеем в ночи меж бутылок початых

что цепляют судьбу безнадёжней блесны

марианские хроники с детских площадок

большинство но не все доживём до весны

Эти стихотворения Антона Надя любила. Вот и сейчас, в поезде, она вспомнила знакомые строки. И начала жалеть, что поехала одна. Лучше было остаться дома, зазвать к себе друзей и устроить маленький праздник. Она снова вспомнила вчерашний вечер. Как после Чеховки сидели на Страстном бульваре. Листья падали и шуршали, деревья, подсвеченные цветными фонарями, светились синим, красным, или зеленым, а небо разделилось надвое: белое со стороны большой тучи и синее там, куда облака еще не дошли.

Надя снова посмотрела в окно. Промелькнули желтые цветы, растущие на болоте. «Сапсан» летел мимо топи, черной воды, мертвых деревьев. Начался дождь, и по стеклу побежали струйки, не вверх, а вбок, наверное, из-за скорости. Ехать осталось всего полчаса.

30. Задачи нет

На следующий день Надя вышла в город без цели и брела по улицам наугад, сворачивая на ту или иную улицу. Она прошла Исаакиевский собор, потом, заметив плотное серое полотно над шпилем Адмиралтейства, поспешила к нему, опасаясь, что еще немного, и все исчезнет в бесцветном сумраке. Погода менялась стремительно, то рассыпаясь белоснежным пухом мелких облачков, то густо нависая плотными чернильными тучами. Но когда Надя подошла к фонтану у главного здания, небо снова сменило узор, став ярко-синим с белыми перистыми прожилками.

На пути к Эрмитажу она заметила школьный класс, переходящий дорогу. Учительница стояла посередине с красным флажком в вытянутой руке, пока дети шли на другую сторону. Надя вспомнила детство – она с одноклассниками, как и эти дети, переходит дорогу, а их первая учительница Нонна Федоровна останавливается и поднимает правую руку. Автомобили послушно тормозят и ждут. И маленькая Надя идет медленнее, зачарованно глядя на свою учительницу, остановившую дорожное движение одним взмахом руки.

Рядом с Эрмитажем Надя заметила неработающий фонтан. Шланги из чаши были спущены в водосток, видимо, для слива воды. На одной из скамеек двое рабочих в синих комбинезонах приглядывали за процессом. Поминутно из облезлого портфельчика одного из них появлялась маленькая бутылка водки и, словно дрессированная прозрачная рыбка, поочередно коснувшись губ хозяев, ныряла обратно в кожаное нутро. Работники обсуждали футбол и опасались, не нагрянет ли нежданно начальство. Соседнюю скамейку занимала стая громко говорящих китайских туристов. На другой кормил голубей худенький старый бомжик в окружении четырех больших сумок.

В Эрмитаж Надя решила не ходить – пока погода сносная, хотелось погулять по городу. Просто идти и ни о чем не думать, словно выигрывая время перед решающей внутренней битвой. Пройдя через Петропавловскую крепость, она остановилась, чтобы подкрепиться вареной кукурузой с лотка. Перед ней иностранец пытался купить черный кофе. «Черного нет, только милк! – Продавщица трясла в воздухе кофейным пакетиком “три в одном”. – Закрыть вам крышкой? А, не понимаете. Закрою».

Горячий початок обжигал пальцы несмотря на салфетку. Откусывая на ходу сладкие зерна, посыпанные солью, она вышла на Невскую крутину – полутораметровую насыпь у крепостной стены перед рекой. На берегу, наслаждаясь осенним солнцем, сидели люди. Нева ласково терлась о камни, и Надя подошла ближе к воде. «Как можно найти решение для того, у чего нет задачи?» – размышляла она, бросая прилетевшим к ней воробьям кукурузные зерна. Сегодня ей приснился Повелитель. Из того сна Надя почти ничего не запомнила, лишь это: они шли вместе по улице и ей было хорошо – так же как раньше. Со дня их разрыва прошло немало времени, но Наде казалось, будто ее заживо заморозили и она навсегда осталась в том дне, когда видела его в последний раз. Во время воспоминаний все чувства оживали, словно это произошло вчера. Поэтому она старалась о Лялине не думать.

Когда Надя дошла до Фонтанки, пошел дождь. Оливковое небо оттеняли светлые дома вдоль воды. «Этот город можно очень сильно любить», – подумала она, решив вернуться в гостиницу. Только по дороге стоит зайти на рынок, Поль говорил, что свежая корюшка продается на Сенном. Как и было обещано, вожделенная рыбка оказалась свежей, то есть сырой. Надя хотела купить копченой, но такая продавалась лишь в одной палатке и выглядела хуже осетрины второй свежести. Надя пошла вдоль фруктово-овощных рядов, солений, мяса, рыбы, молока, сыров и сладостей. Она уже собиралась уходить, когда появились цыгане. Они никогда не приходят – появляются ниоткуда, только что не было и вдруг целая толпа. Женщины в пестрых блестящих одеждах несли на себе маленьких детей в разноцветных платках, повязанных наподобие слинга. Тех кто был постарше, вели за руку. О чем-то быстро посовещавшись, цыгане разделились и пошли по рядам. Возле витрин с едой дети начинали падать и пронзительно плакать, даже совсем маленькие, трех-четырехлетние. Неужели их так научили – удивилась Надя. Взрослые цыганки тут же налетали на упавших детей с руганью, а сами в это время, одновременно с бранью, поглядывали по сторонам. Жалостливые продавщицы протягивали сверху кто булочку, кто яблоко, кто длинные стебельки соленой черемши. Цыганки что-то прятали в карманы, что-то давали детям. Плакавший недалеко от Нади