Пушкина – шестогоиюня. Отмечать предполагалось здесь же, в Надиной родной двадцать третьей аудитории. Лялин вернулся из командировки вчера поздно вечером, и хотя они каждый день созванивались или переписывались, Надя сильно соскучилась, ощущая его отсутствие почти физически. Когда они не виделись, жизнь словно обретала привкус чего-то пресного и горького, не хватало их общих слов, взглядов, прикосновений. Особенно прикосновений – от воспоминаний о взаимных нежностях в теле появлялась томительная ломота, от которой избавить Надю мог только один человек – Повелитель.

– Наденька, зачем ты так долго мучаешь этот апельсин, давай помогу, – подошел к ней Ильин, – а то ты как Золушка, которая вместо бала осталась у злой мачехи.

– Да, дорежь, – рассеянно ответила она. – Я пока на кафедру схожу.

– Зачем на кафедру? – удивился Вадим, но Надя уже вышла.

Ей повезло – дверь оказалась открытой и внутри никого не было. Она прошла вперед и села на тот самый диван. И сразу вспомнила их поцелуй, похожий на ожог, от которого все тело вспыхнуло, рассыпаясь на сотни крошечных искр, превращаясь в пунцовый цветок пламени. Надя посмотрела по сторонам, внимательно разглядывая каждый предмет, будто бы хотела запомнить все до последней детали: стол, стопки бумаг, стул, шкаф, книги, портреты писателей… Перед тем, как уйти, она подошла к окну: любимый дворик по-летнему утопал в зелени, и казалось, тропинка, ведущая к Герцену, утыкается не в ограду, а идет далеко-далеко по дорогам и тропам таинственного сада, и Надя с Лялиным смогут идти по ней бесконечно.

В большом зале, где всегда вручали дипломы, ее мастера не было. Звонить Надя не стала и, сев рядом с Мариной и Мишей, перестала оборачиваться на входящих людей. Рассеянно выслушав напутственные пожелания и поздравления, дождавшись, когда объявят ее имя, она, как и все, вышла к сцене за дипломом. Но, принимая из рук ректора синюю твердую корочку с выступающим за края голубым вкладышем с оценками, Надя на несколько секунд забыла о Лялине, да и вообще обо всем, кроме того, что теперь она – выпускница Литературного института, и это – навсегда. Возвращаясь на свое место, на последнем ряду возле окна она наконец увидела его. Надя радостно улыбнулась, и все неразрешимые сомнения, терзающие ее последнее время, исчезли. Теперь она нетерпеливо ждала окончания вручения, чтобы можно было подойти к Лялину.

– Поздравляю! – Повелитель протянул ей руку. – Прости, опоздал!

В ответ Надя сделала шаг вперед, чтобы обнять его, но он, отстраняясь, отступил назад. «Лялин сказал, это не те отношения», – вспомнила она слова Барсукова. Она резко повернулась и пошла к друзьям. По красной ковровой дорожке с узорами, лежащей в проходе между кресел, Надя вернулась к сцене, где царила веселая неразбериха – преподаватели поздравляли своих теперь уже бывших учеников, все улыбались, рассматривали дипломы и фотографировались.

– Надя, иди к нам! – крикнул Вадим, втягивая ее в центр общей фотографии с Весиным.

– Николай Сергеевич сегодня просто красавец! – зашептала ей Ася, когда снимок был сделан и все снова рассыпались по залу, обмениваясь объятьями и поздравлениями.

Ректор казался немного усталым. В бордовой рубашке и темном пиджаке он сегодня как никогда походил на писателя, маститого прозаика, которого даже далекий от литературного мира прохожий выхватывает взглядом в толпе, отделяя от остальных.

– А где твой Лялин? – продолжила Ася. – Я его видела.

– А тебе что за дело? – разозлилась Надя. – Тебе он нужен? Иди и ищи!

Оставив изумленную Асю, она выскочила из зала и поднялась в аудиторию, где уже начали собираться преподаватели и ученики. Вдруг, в один миг, после нескольких лет учебы, семинаров и экзаменов, они как будто стали друг другу еще ближе, перешагнув рубеж преподавательско-студенческих отношений. Некоторые уже приступили к застолью. На длинном столе стояли банки с пивом, бутылки с водкой и пакеты с соком и вином. На пивных банках лежали коробки с пиццей, ниже в пластиковых тарелках: салаты, бутерброды, соленья, фрукты и овощи.

За столом Лялин сел напротив и Надя снова засомневалась – может быть, ей показалось, что он от нее отстранился?.. Зачем она себя мучает, когда вокруг все счастливы? Даже вечно мрачный Сипченко улыбался. Рядом с ним профессор Вершков подливал в рюмку Косте Дудину, графоману, с горем пополам закончившему учебу. Возле окна весело щебетали Киреева, Токмакова и Ермолина, посматривая на мужчин, словно молоденькие графини, впервые выехавшие на бал. Все они сейчас будто бы находились на одинаковой высоте, на одной волне любви, в непостижимом пространстве Литинститута. И каждый из них знал тайну Литинститутского дворика – уйти отсюда невозможно. Если однажды вошел – то останешься здесь навсегда.

Через несколько часов счастливого застолья кто-то принес маленький радиомагнитофон, и двадцать третью аудиторию заполнила музыка. Сначала танцевали только студенты, но вскоре почти весь преподавательский состав поддержал молодых.

– Пойдем танцевать? – Надя сама подошла к Лялину.

– Нет, я этого не люблю. Ты иди, развлекайся.

– Развлекаться? – вспыхнула она.

Надя подошла к Вадиму, выхватила из его руки стаканчик с водкой, залпом проглотила содержимое и, не говоря ни слова потянула его к танцующим. То, что случилось дальше, она помнила смутно, будто перед ней разверзлась черная дыра и затянула ее вместе со всей жизнью бывшей до этого. В какой-то момент Надя заметила, что Лялин, стоя возле окна, о чем-то говорит с Асей.

– Значит, с ней тебе говорить можно? – подскочила к ним она.

– Надя, я не понимаю… – начала Ася.

– А тебя я вообще не спрашиваю! – закричала Надя. – Хотя нет, – хочешь Лялина? Забирай! Я тебе его дарю! Довольна? Что ты так смотришь, тебе же всегда он нравился…

Надя почувствовала, как Вадим осторожно захватывает ее в охапку, точно большой букет. Он что-то говорил, но она не понимала его слов. Когда Надя обернулась, Повелителя в аудитории не было.

28. Под небом Москвы

Вот уже неделю они не разговаривали. Сначала Лялин не отвечал на ее звонки, потом Надя сама заблокировала его почту и телефонный номер. Но почти сразу же захотела немедленно все исправить, чтобы у них все стало как раньше, и снова начала сомневаться. Ведь если она ему не нужна, то зачем продолжать? Зачем же тогда он говорил, что любит? Надя уже ничего не понимала.

Когда зазвонил домашний телефон, она сразу поняла – это он.

– Откуда у тебя этот номер? – спросила Надя.

– В ректорате узнал.

– В ректорате? Значит, сейчас уже можно?

– Можно что?

– Говорить со мной.

– А почему мне нельзя было говорить с тобой?

– А почему ты не пошел со мной танцевать?

– Погоди, ты не