– Мама, ради Бога, принесите корпию; корпию и этой едкоймутной воды для порезов, ну как ее зовут! У нас есть, есть, есть… Мама, вы самизнаете, где стклянка, в спальне вашей в шкапике направо, там большая стклянка икорпия…

– Сейчас принесу всё, Lise, только не кричи и не беспокойся.Видишь, как твердо Алексей Федорович переносит свое несчастие. И где это вы такужасно могли поранить себя, Алексей Федорович?

Госпожа Хохлакова поспешно вышла. Lise того только и ждала.

– Прежде всего отвечайте на вопрос, – быстро заговорила онаАлеше, – где это вы так себя изволили поранить? А потом уж я с вами будуговорить совсем о другом. Ну!

Алеша, инстинктом чувствуя, что для нее время до возвращениямамаши дорого, – поспешно, много выпустив и сократив, но, однако, точно и ясно,передал ей о загадочной встрече своей со школьниками. Выслушав его, Liseвсплеснула руками:

– Ну можно ли, можно ли вам, да еще в этом платье, связыватьсяс мальчишками! – гневно вскричала она, как будто даже имея какое-то право надним, – да вы сами после того мальчик, самый маленький мальчик, какой толькоможет быть! Однако вы непременно разузнайте мне как-нибудь про этого скверногомальчишку и мне все расскажите, потому что тут какой-то секрет. Теперь второе,но прежде вопрос: можете ли вы, Алексей Федорович, несмотря на страдание отболи, говорить о совершенных пустяках, но говорить рассудительно?

– Совершенно могу, да и боли я такой уже теперь не чувствую.

– Это оттого, что ваш палец в воде. Ее нужно сейчас жепеременить, потому что она мигом нагреется. Юлия, мигом принеси кусок льду изпогреба и новую полоскательную чашку с водой. Ну, теперь она ушла, я о деле:мигом, милый Алексей Федорович, извольте отдать мне мое письмо, которое я вамприслала вчера, – мигом, потому что сейчас может прийти маменька, а я не хочу…

– Со мной нет письма.

– Неправда, оно с вами. Я так и знала, что вы так ответите.Оно у вас в этом кармане. Я так раскаивалась в этой глупой шутке всю ночь.Воротите же письмо сейчас, отдайте!

– Оно там осталось.

– Но вы не можете же меня считать за девочку, замаленькую-маленькую девочку, после моего письма с такою глупою шуткой! Я прошуу вас прощения за глупую шутку, но письмо вы непременно мне принесите, если ужего нет у вас в самом деле, – сегодня же принесите, непременно, непременно!

– Сегодня никак нельзя, потому что я уйду в монастырь и неприду к вам дня два, три, четыре может быть, потому что старец Зосима…

– Четыре дня, экой вздор! Послушайте, вы очень надо мнойсмеялись?

– Я ни капли не смеялся.

– Почему же?

– Потому что я совершенно всему поверил.

– Вы меня оскорбляете!

– Нисколько. Я как прочел, то тотчас и подумал, что этак всеи будет, потому что я, как только умрет старец Зосима, сейчас должен буду выйтииз монастыря. Затем я буду продолжать курс и сдам экзамен, а как придетзаконный срок, мы и женимся. Я вас буду любить. Хоть мне и некогда было ещедумать, но я подумал, что лучше вас жены не найду, а мне старец велит жениться…

– Да ведь я урод, меня на креслах возят! – засмеялась Лиза сзардевшимся на щеках румянцем.

– Я вас сам буду в кресле возить, но я уверен, что вы к томусроку выздоровеете.

– Но вы сумасшедший, – нервно проговорила Лиза, – из такойшутки и вдруг вывели такой вздор!.. Ах, вот и мамаша, может быть, очень кстати.Мама, как вы всегда запоздаете, можно ли так долго! Вот уж Юлия и лед несет!

– Ах, Lise, не кричи, главное – ты не кричи. У меня от этогокрику… Что ж делать, коли ты сама корпию в другое место засунула… Я искала,искала… Я подозреваю, что ты это нарочно сделала.

– Да ведь не могла же я знать, что он придет с укушеннымпальцем, а то, может быть, вправду нарочно бы сделала. Ангел мама, вы начинаетеговорить чрезвычайно остроумные вещи.

– Пусть остроумные, но какие чувства, Lise, насчет пальцаАлексея Федоровича и всего этого! Ох, милый Алексей Федорович, меня убивают нечастности, не Герценштубе какой-нибудь, а всё вместе, всё в целом, вот чего яне могу вынести.

– Довольно, мама, довольно о Герценштубе, – весело смеяласьЛиза, – давайте же скорей корпию, мама, и воду. Это просто свинцовая примочка,Алексей Федорович, я теперь вспомнила имя, но это прекрасная примочка. Мама,вообразите себе, он с мальчишками дорогой подрался на улице, и это мальчишкаему укусил, ну не маленький ли, не маленький ли он сам человек, и можно ли ему,мама, после этого жениться, потому что он, вообразите себе, он хочет жениться,мама. Представьте себе, что он женат, ну не смех ли, не ужасно ли это?

И Lise все смеялась своим нервным мелким смешком, лукавосмотря на Алешу.

– Ну как же жениться, Lise, и с какой стати это, и совсемэто тебе некстати… тогда как этот мальчик может быть бешеный.

– Ах, мама! Разве бывают бешеные мальчики?

– Почему ж не бывают, Lise, точно я глупость сказала. Вашегомальчика укусила бешеная собака, и он стал бешеный мальчик и вот кого-нибудь иукусит около себя в свою очередь. Как она вам хорошо перевязала, АлексейФедорович, я бы никогда так не сумела. Чувствуете вы теперь боль?

– Теперь очень небольшую.

– А не боитесь ли вы воды? – спросила Lise.

– Ну, довольно, Lise, я, может быть, в самом деле оченьпоспешно сказала про бешеного мальчика, а ты уж сейчас и вывела. КатеринаИвановна только что узнала, что вы пришли, Алексей Федорович, так и бросиласько мне, она вас жаждет, жаждет.

– Ах, мама! Подите одна туда, а он не может пойти сейчас, онслишком страдает.

– Совсем не страдаю, я очень могу пойти… – сказал Алеша.

– Как! Вы уходите? Так-то вы? Так-то вы?

– Что ж? Ведь я когда кончу там, то опять приду, и мы опятьможем говорить сколько вам будет угодно. А мне очень хотелось бы видетьпоскорее Катерину Ивановну, потому что я во всяком случае очень хочу как можноскорей воротиться сегодня в монастырь.

– Мама, возьмите его и скорее уведите. Алексей Федорович, нетрудитесь заходить ко мне после Катерины Ивановны, а ступайте прямо в вашмонастырь, туда вам и дорога! А я спать хочу, я всю ночь не спала.

– Ах, Lise, это только шутки с твоей стороны, но что, еслибы ты в самом деле заснула! – воскликнула госпожа Хохлакова.

– Я не знаю, чем я… Я останусь еще минуты три, если хотите,даже пять, – пробормотал Алеша.

– Даже пять! Да уведите же его скорее, мама, это монстр!