— Теперь-то я это знаю, но не тогда. Кое-как всеуладилось, и тут как снег на голову: тебе стали сниться сны, а может, ониснились и раньше, только меня-то по ночам рядом не было, и я не слышал, как тыразговариваешь во сне. В общем, кое-что я смог понять: с тобой произошло что-тов высшей степени страшное, что-то такое, о чем следовало поскорее забыть.

— И ты придумал историю с аварией.

— Да, придумал. Я хотел, чтобы тебя ничто не связывалос этими чертовыми горами… Я хотел… Господи, я хотел, чтобы мы жили счастливо,просто жили, как все… Я смог уговорить твою мать. Но чувствовал себя как набочке с порохом… Я связался кое с кем из бывших друзей и попытался разузнать отебе…

— И узнал.

— Да. Стало ясно, твои родители и даже этот врач… вобщем, мы в капкане. Единственный шанс, делая вид, что я ни о чем недогадываюсь, раздобыть документы и бежать. Этим я и занимался, как вдруг…Времени у меня оказалось недостаточно, все произошло совершенно неожиданно.

— Как ты меня отыскал?

— Я постоянно шел за тобой, только всегда опаздывал… кнесчастью. — Я смотрела в его глаза, а он в мои. У него был взглядчеловека, который не умеет лгать.

— Тебе ведь кто-то помогал? — спросила я.

— Конечно. Слава богу, далеко не все продажны, честныхлюдей хватает, и они пытаются бороться.

Чувствовала я себя скверно, голова кружилась, мыслипутались, я пыталась встряхнуться, посмотрела в иллюминатор: самолет заходил напосадку.

— Где твой брат, ты знаешь? — спросила я.

— Погиб. Был убит во время перестрелки в том доме, гдетебя держали. И сгорел. Надеюсь, он не возродится из пепла, точно Феникс.

— Я тоже надеюсь, — ответила я, внимательно глядяна Андрея, вспомнив, что однажды я уже слышала нечто похожее.

Продолжать разговор дальше не было возможности. Самолетприземлился, нас встретили двое молодых людей и запихнули в какой-то фургон.Андрей приложил палец к моим губам, призывая к молчанию. Через полчаса мы вышлииз фургона возле поселка, название которого осталось мне неизвестным. Белыедомики, увитые плющом, дорога, пирамидальные тополя под ослепительным солнцем.Андрей о чем-то говорил с водителем фургона, а я сидела в траве на обочине, имне очень хотелось плакать.

В городок, находящийся в двухстах пятидесяти километрах отСтаврополя, мы прибыли на следующие сутки, ближе к вечеру. Остановились в домена окраине, по виду совершенно нежилом, правда, где-то через час пришлахозяйка, молодая женщина, быстро навела порядок, не задавая вопросов о том, чтомолодой семейной паре могло понадобиться в их селении. Андрей между деломсообщил, что у него двухнедельный отпуск, который он решил провести здесь, темболее что жена приехала, лишними деньгами не располагаем, сами из Твери, а онтут черт знает сколько времени в рядах спецназа… Я слушала и улыбалась, женщинуобъяснение вполне удовлетворило, и вскоре она ушла. А мы остались одни.

— Зачем мы здесь? — спросила я, устраиваясь уокна.

— Мы ждем одного человека. Он поможет нам перейтиграницу. Оставаться в России нельзя. Ты сама понимаешь…

— Я понимаю, — перебила я. — Когда появитсятвой человек?

— Дней через пять, не раньше.

— Понятно.

Андрей подошел, опустился на колени и взял мою руку.

— Прости меня, — сказал он тихо.

— За что? — невесело улыбнулась я.

— Не знаю, за все… Я должен был что-то сделать, ядолжен был помочь… а ты осталась одна. Прости…

— Никто не виноват, — покачала я головой, а потомобняла его и заплакала. Он целовал меня, и слезы катились по его лицу, а ядумала о том, как люблю его…

— Мы уедем, — сказал он. — Далеко-далеко, ибудем счастливы. Вот увидишь…

* * *

Мы почти не покидали домика. С утра Андрей наведывался вмагазин за продуктами, мы готовили на старенькой газовой плите прямо в саду подшиферным навесом. Рядом стоял длинный стол с лавками по обеим сторонам, а ямечтала: как хорошо было бы иметь большую семью. Детей, родителей, простородственников, близких и не очень, чтобы все собирались здесь, вели неспешныеразговоры, и дети шумели, устроив возню в саду… Андрей подошел сзади и погладилмое плечо.

— О чем ты думаешь?

— Не знаю. Ни о чем, наверное. Просто смотрю и радуюсь…

— Радуешься? — удивился он.

— Да. Здесь очень красиво. Правда?

— Правда. — Он торопливо поцеловал меня ввисок. — Я боюсь тебя потерять, — сказал он тихо. — Мне сегоднясон приснился, жуткий… Скорее бы выбраться отсюда… Я очень тебя люблю. Я дажене думал, что смогу так любить… — Я слушала, улыбалась и кивала. Он провелладонью по моей щеке. — Хочешь, отправимся на прогулку? Ты всегда молчишь,я даже не знаю, о чем ты думаешь. Раньше ты столько вопросов задавала, атеперь… — Я прижалась к нему, положила голову на плечо.

— Мне плевать на все вопросы, — сказала ятихо. — У меня никого нет, только ты. У меня ведь нет даже воспоминаний,так что иногда кажется, во всем мире нас двое…

— Ты устала, ты измучена, тебе надо отдохнуть, прийти всебя…

— И вспомнить?

— Вспомнить? — Он отстранился, посмотрел,нахмурившись.

— Конечно. Я ведь так этого хотела…

— А я нет. Я хотел все забыть. Начать жизнь с новойстраницы. Ты и я.

На следующий день он ушел в магазин и задержался дольшеобычного, а когда вернулся, сказал с улыбкой:

— У меня сюрприз. Брат нашей хозяйки купил «Жигули»,ужасная развалюха, если честно. Она ржавеет в его гараже. Я договорился, что ондаст нам машину напрокат. Хочешь немного прокатиться?

Я пожала плечами:

— Пожалуй.

Часа в три мы отправились на пикник, я упаковала продукты вбольшую корзинку, нахлобучила соломенную шляпу и сказала с улыбкой:

— Я готова.

Древняя «копейка» выглядела так, что я усомнилась, стоит лирисковать, отправляясь на ней в путешествие, но бегала она вполне прилично.

Мы открыли окна, я держала рукой шляпу и беспричинноулыбалась, шоссе петляло в горах, мы достигли развилки, Андрей свернул налево,мы уже проехали с километр, и тут я вдруг сказала:

— Нам надо вернуться.