– Что нам теперь делать?

Это может показаться странным, но бывшие недруги вмиг подружились. Света рассказала все, что знала об отношениях Анастасии, Зинаиды и Валерия. Это была истерика, она развязала девочке язык. Через какое-то время Светлана немного пришла в себя и зарыдала. Она вспомнила, что в лесу лежит ее убитая мама. И как теперь быть? Рассказать, что они видели, дети не могли, понимали: если откроют рот, семья Ковригиных будет уничтожена. Но и молчать невозможно, надо сообщить о смерти Анастасии, похоронить ее. Валера велел Лене и Наташе спешно уезжать, сказал:

– Вас тут вообще не было. Я все улажу.

Девочки уехали.

Я посмотрела на Зиновьева.

– Мы не знаем точно, что было потом. Но, думаю, сын сообщил вам, что случилась беда. Вы приехали, увидели окровавленную Анастасию и тело Норы, Валера рассказал вам правду, назвал имя убийцы. Но вы, Зиновьев, привезли ребят и Настю в Фурск, помчались к Илье Алексеевичу и вместе решили разобраться с проблемой по-тихому. Светлану живо отправили в Англию. Девочка росла послушной, она могла вспылить, но никогда не была бунтаркой. Отец просто прикрикнул на нее и отослал за три моря. Про то, что в лесу еще находились Наташа и Лена, никто не знал, ребята не выдали своих товарищей. А вот с Валерой поладить не удалось. Мальчик, наверное, сказал отцу:

– Не стану покрывать преступника.

Юрий Петрович, вы сами выкинули родного сына из окна? Или попросили кого-то еще? Знакомых у начальника полиции в разных кругах много. Кое с кем я даже знакома. Трое парней, которые на моих глазах пытались увести Сытину из кафе, наверное, были наняты вами, так же, как мужчина, который хотел узнать у меня последние слова «любимой матери». Да и таинственный Андрей с пирожным тоже ваш человек. Конечно, они не полицейские. Обычные граждане, которым вы когда-то услуги оказали. Или нет? Уголовники?

– Не так все было, – вдруг сказал Зиновьев.

– Юра! – воскликнул Илья. – Заткнись.

– Устал я, – пожаловался начальник полиции, – и совсем не виноват, если разобраться, все из-за Ковригиных замутилось, которым я, дурак, верно служил.

– Юра! – повторил мэр. – Остановись.

Зиновьев махнул рукой.

– Сам закройся. Твоя Светка в Великобритании замуж вышла, ребенка родила, с тобой ни встречаться, ни разговаривать не желает, в Россию никогда не вернется, давно заморское гражданство получила. Неприятно, когда ребенок с отцом и бабкой общаться не желает, из своей жизни их навсегда вычеркнул. Но, во-первых, за дело. А во-вторых, как и в-первых, – за дело. Светлана жива! Жива! Есть вероятность, мизерная, но есть, что дочь тебя простит. А мой сын мертв! Все. Нет никаких надежд. Валерка мне часто снится, ничего не говорит, стоит, смотрит так, что я в холодном поту просыпаюсь. Конец истории! Я сейчас правду открою. Может, тогда сын мне скажет: «Папа, я тебя простил». Или я с ума сойду! Уже почти сошел! Степанида, не убивал я сына, своего единственного ребенка! Не толкал его из окна, не выбрасывал ни своими, ни чужими руками, жизни мальчика не лишал!

– Хочется вам верить, но не получается, – сказал Роман. – Степа Валерия не видела. Но я-то мальчика прекрасно знал. Умный, вдумчивый, не истерик, и он был воцерковленный. Суицид для такого человека невозможен.

– Несчастный случай произошел, – вздохнул Зиновьев, – но виноват я.

Илья встал.

– Я более не намерен участвовать в этом паноптикуме. Покиньте мой дом.

– Сядь, – велел Юрий, – хотя нет, выгляни в окно.

Ковригин не пошевелился, вместо него к окну приблизился Роман.

– Во дворе несколько машин с омоновцами.

Зиновьев поднял руку с телефоном.

– Один звонок, и парни появятся в этой комнате. Когда Степанида заговорила, я понял: все, конец, пора историю завершать. Вот и вызвал ОМОН. Илья, тебе никуда не деться. Я все выложу!

Юрий Петрович заговорил. Мне показалось, что он произносит слова, которые уже многократно повторял, беседуя с покойным сыном.

Когда Валера позвонил отцу, тот спросил:

– Ты где?

– Сейчас я тебе с почты Обельяновска звоню. Приезжай, пожалуйста, – вроде спокойно сказал парень.

– Да что случилось? – встревожился Зиновьев.

Сын не ответил.

– Поторопись, папа. Встретимся на шоссе, где указатель висит, сколько километров до Пскова. Только не бери полицейскую машину. На своей езжай.

Услышав эти слова, Юрий забеспокоился еще сильнее и поспешил на зов. Зиновьев всю жизнь служил в полиции, его вид трупа не шокирует. Но когда начальник местных стражей порядка увидел окровавленную, но живую Настю и тело какой-то женщины поодаль, он в первые секунды растерялся, потом поднял Анастасию, отнес в машину и поехал в Фурск, по дороге он стал расспрашивать Валеру, и тот рассказал всю правду.

– Елкину вы бросили? – уточнила я.

– Она умерла, – буркнул Зиновьев, – надо было Настю спасать. Я сразу догадался: стряслось что-то ужасное. К трупу можно вернуться, он не убежит. Мне дальше говорить? Или кто-то еще сказать желает?

– Продолжайте, – попросил Роман.

После разговора с сыном Юрий Петрович решил: Настю необходимо положить в больницу, но не в Фурске. Въехав в родной город, Юрий высадил Валеру у дома, велел тому идти в квартиру, не высовываться до его возвращения, ни с кем не беседовать. Потом он связался с Ильей. Тот сказал, что дочь недавно вернулась, заперлась в спальне. Юрий велел дать девочке снотворное, и вскоре они с мэром уже мчались в Москву. Зиновьев сидел за рулем, Илья сзади с Настей, которая находилась в полуобморочном состоянии.

– Вот здорово, – не выдержала я, – до столицы не очень далеко, но и не пять минут ехать. Жене мэра было плохо, надлежало спешно поместить Настю в клинику. Вдруг она скончалась бы в дороге.

– Жизнь не знает сослагательного наклонения, – огрызнулся Зиновьев, – не соображаешь, почему мы в мегаполис направились?

– Конечно, понимаю, – сказала я, – просто удивляюсь, что жизнь второй половины оказалась для Ильи менее важной, чем пост мэра.

– Она не была моей второй половиной, – неожиданно резко сказал Ковригин, – Анастасия мое первое несчастье. Капризная, глупая, вздорная, специально доводила до скандалов мою мать, вечно упрекала меня в том, что я женился на ней из-за денег. Я вскоре после свадьбы пожалел, что связал с этой бабой судьбу, не наш человек Настя. Вечно она искала повода, чтобы обидеться, никакого покоя в доме не было. Незадолго до этого происшествия я стал думать о разводе. Поверь, для мэра это не простой шаг.

– В столице у Ильи был приятель, владелец клиники, – продолжал Зиновьев, – а когда Настя пришла в сознание, стало ясно: она безумна. Тихая такая сумасшедшая. Илья всем сказал, что Настя умерла. На самом деле ей сделали пластику. Слава богу, Анастасия молчала. И куда прикажете ее деть? Держать дома невозможно, точно кто-нибудь ее увидит, поползут слухи. Инесса забрала ее в свой центр. Анастасию вел самый опытный в клинике врач Константин Петрович. Инесса знала, что у него больна жена, Беликов хотел ей лекарство приобрести, но оно было слишком дорогое. Илья с врачом договорился.