– Со мной вроде теплее, – сказала она, но ответа не последовало.

Она слегка тронула его.

– Эй, я не кусаюсь. Что ты здесь делаешь?

Квинн быстро встал, отряхнул с рук землю и сосновые иголки и посмотрел на нее.

Его глаза были темно-синими и смотрели с упреком. Ника отступила на шаг.

– В какой-то момент мне надоело слушать, как ты шепчешь имя Зака, и я выбрал холод, – сказал он.

– Квинн, – пробормотала она встревоженно. – Это же было во сне.

– Скажи мне, что сон не в счет. Скажи мне, что ты не продолжаешь думать о нем все время?

Ника ничего не сказала.

Квинн прошел мимо нее к фургону.

Зак застегнул свою белоснежную рубашку и натянул пиджак. Поправил галстук, ощущавшийся петлей на шее. Заку потребовалось два дня, чтобы прийти в себя после новости о том, что его мать жива. Впрочем, называть это новостью было бы неправильно. Это было что-то другое – что-то слишком большое, чтобы переварить, слишком большое, чтобы это можно было обдумать. Слишком невозможное на вкус.

Зак ненавидел надежду, которая просочилась сквозь его панцирь и осела в трещинах, склеивая осколки давно разбитого. Надежда была связующей и удушающей.

Ему следовало бы радоваться, но он не доверял этому счастью. Он исследовал его понемногу, сантиметр за сантиметром. Оно было незнакомым.

Его мать жива, и ему нужно добраться до нее. Он не мог добраться до нее без Митчема. А Митчем вряд ли сдаст столь крупный козырь, не получив ничего взамен. Зак должен был согласиться на следующую попытку пересадки. Вероятно, ему придется сделать даже больше.

Митчем заявил, что Зак унаследует его империю. Такого рода заинтересованность его дядя высказал впервые.

Зак всегда считал, что Митчем воспринимает его как нежелательное пятно на идеальной ткани. Как постыдную тайну. Но ему вдруг стало ясно, чего может желать Митчем, этот бездетный нарцисс.

Наследника.

И вот он станет таковым. Об этом думал Зак, надевая кожаные туфли. Если Зак хочет получить ответы, то вынужден будет согласиться. Так ли это плохо? У него возникло мимолетное видение: умирающий Митчем, затем следуют похороны, тысячи цветов и тысячи рукопожатий. Он представил, как унаследует «Уэйкфилд Фармасьютикалс» – тогда он мог бы исправить дядины ошибки. Он смог бы позаботиться о себе и своей матери, расплатиться с семьями, которые пострадали от дядиных злодеяний. Помог бы семье Кэтрин…

Он смог бы тогда закрыть Вилдвудскую академию.

Стоп. Он очень торопит события. Зак поправил галстук, убедившись, что тот идеально отцентрирован. То есть лежит именно так, как нравится Митчему.

* * *

В течение следующей недели Зак сделался идеальным племянником, о котором мог бы мечтать любой социопат из фармацевтических магнатов. Он тенью следовал за Митчемом на мероприятиях, присоединился к нему на корпоративных обедах и молча сидел рядом с ним на собраниях. Он улыбался, уговаривал и оказывал влияние, где только мог – в основном в общении с партнерами, авторитетными господами и дамами.

Зак подыгрывал Митчему, когда тот шутил, и помогал дяде расправляться с кем надо. Он впитывал все как губка. Он был вежлив, обаятелен и хорошо осведомлен – не зря же Митчем нанимал ему в прошлом репетиторов. Зак обнаружил, что, благодаря своим талантам, внешности и очарованию, он легко обезоруживает людей.

Зак был ценным приобретением. Он был украшением, игрушкой. Иногда Заку казалось, что он чувствует фантомные боли в ниточках, за которые Митчем постоянно тянет его, как марионетку, и которые вот-вот лопнут от перенапряжения.

С бόльшим или меньшим успехом Зак заставлял замолчать свои внутренние голоса, которых теперь стало больше, чем прежде, и делал все, что от него ожидалось, с той ледяной сосредоточенностью, которой Митчем обучал его в течение многих лет.

Митчем выглядел довольным, как будто наконец выдрессировал его, как собачку.

* * *

В то утро они собрались на верхней веранде усадьбы Уэйкфилд и завершили серию сложных переговоров с японской компанией, которую Митчем хотел приобрести.

– Спасибо, что показали свой дом, – сказал мужчина, сидящий напротив Зака.

– Мне было приятно, – проскрипел Митчем. – Я думал, что завтрак на террасе с живописным видом предпочтительнее, чем беседа в офисе.

Конечно, у Митчема был офис, но Зак знал, что он предпочитает вести дела здесь, у себя в доме – приглашение людей к себе домой было еще одним способом разоружить их. Здесь пространство не такое нейтральное, как в офисе, – здесь оно всецело принадлежит ему. Здесь просторно. И душно.

Зак пожал руку нескольким джентльменам, чьи имена задерживались в его памяти не дольше, чем тепло их рук на его ладони. Он толкнул на прощание шутку о текущем состоянии фондового рынка, а затем проводил их до двери. Проводил и вернулся к Митчему, как пес, которым теперь и был.

Прислуга убирала со стола, а Митчем смотрел на Зака глазами, поблескивающими в лучах утреннего солнца.

– Ты хорошо справился сегодня, – похвалил он племянника. – Я рад видеть, что ты чувствуешь себя лучше.

Да, он чувствовал себя более спокойным.

– Спасибо, дядя, – протянул Зак, подражая тому, как говорил в прежние годы. – Возможно, я заслужил небольшую награду?

Митчем пристально смотрел на него.

– Вернуться к своим корням. Повстречать старых друзей… – продолжал Зак.

– Да, пойди сегодня вечером куда-нибудь со своей подружкой. Ты безусловно заслужил, – кивнул ему Митчем.

Его телефон зазвонил.

Зак мастерски придал нейтральное выражение своему лицу, демонстрируя показное безразличие к предложению – «хорошая кость хорошей собаке». Он кивнул дяде, но тот уже сосредоточился на телефонном разговоре.

Что-то зашевелилось в мрачном оцепенении Зака, подобно чудовищу, просыпающемуся в пещере, – это было именно то, чего он хотел. Ему нужно было получить одобрение и доверие Митчема, чтобы тот позволил племяннику отлучиться из поместья в заслуженное увольнение. Во время которого он сможет привести в действие план по выяснению того, где находится его мать.

И когда он это выяснит, он предпримет все возможное, чтобы вернуть ее.

* * *

Лимузин доставил их в «Море», клуб высокого класса в Санта-Монике.

Зак обнял не слишком одетую Вайолет, на которой было платье из блестящей черной ткани с глубоким вырезом, подчеркивающим линии ее груди.

– VIP-сервис, – сказал Зак вышибале при входе.

Зак похлопал себя по нагрудному карману, где спрятал десять тысяч долларов наличными. Митчем будет раздражен, когда поймет, сколько денег Зак снял со своего счета, но ему будет достаточно легко поверить, что племянник спустил эти деньги в ночном клубе. Дядя никогда не узнает, для чего деньги предназначались на самом деле.