Он нашел сыщика там, где оставил. Зак знал наперед, что Ланс еще там. Детектив был пьющим, а пьющие не выходят из бара в день зарплаты, не опрокинув несколько рюмок. Не говоря ни слова, Зак потянулся через стойку и взял ручку и салфетку, не обращая внимания на возражения бармена. С сердцем, полным ненависти, он написал на салфетке имя и передал записку Лансу. «Квинн О’Мэлли».

– Все плохое, что сможешь о нем накопать. Двойная оплата, – сказал он.

Независимо от того, какой образ Квинн для себя создал, в действительности он был не лучше Зака. И если есть способ доказать обратное, Зак это сделает.

Ника не может принадлежать Заку. Но он может доказать, что Квинн ее тоже не заслуживает. Подобный эгоизм, говорил он себе, возвращаясь к столику, и был тем, из-за чего она никогда не смогла бы его полюбить.

– Я никогда не путешествовал за пределами Калифорнии или Аризоны, – признался Интеграл по дороге в Орегон. – Мои приемные родители были людьми не очень… светскими.

Интеграл подышал на окно, а затем на запотевшем стекле стал чертить уравнение кончиком указательного пальца.

– Я, правда, много путешествовал в видеоиграх. Я был в виртуальном Риме, Лондоне, Париже. Вообще-то, я однажды взорвал Париж!

Эмбер уставилась на него.

– Но почти сразу я пожалел об этом, – быстро добавил Интеграл.

Квинн хмыкнул с заднего сиденья.

Они ехали по пыльным автострадам и грунтовым дорогам через луга и поля, мимо маленьких городов. Мимо вереницы красных гор, вершины которых мерцали сквозь туман, как сахарные навершия на сочных ягодах клубники.

Ника наблюдала, как проносятся рощи синих дубов и желтых сосен.

* * *

Через три с половиной часа они стояли перед пунктом назначения, уставившись на дом, словно сошедший с картинки, изображающей идеальное ранчо.

Квинн восхищенно свистнул: «Смотрите-ка!»

Большая бревенчатая хижина стояла на вершине небольшого холма. Французские окна – до пола – с каждой стороны должны были обеспечивать жильцам прекрасный вид на жемчужно-голубую реку, журчащую внизу. Ближайший сосед расположился в нескольких минутах ходьбы вверх по ее течению. Чед припарковал фургон на обочине, на приличном расстоянии от дома. Случайным свидетелям должно было бы показаться, что владельцы белого фургона устроились рыбачить где-то на берегу.

Цветущие кизиловые кусты вдоль подъездной аллеи сгибались под тяжестью густых кистей цвета слоновой кости. Очаровательный дом в живописной долине. И тем не менее он вызывал у Ники ощущение тревоги. Что они найдут здесь?

– Готов поспорить, это дом реципиента, а не донора. Слишком уж здесь все по-богатому, – заметил Интеграл, используя технические термины, услышанные от Стамоса.

Ника посмотрела на дом с подозрением.

– Ничто не указывало на то, что в книжечке с адресами есть получатели трансплантатов, – возразила она.

Квинн приглядывался к лакированной входной двери.

– Тот, кто здесь живет, богат, а у богатых гораздо сложнее похитить талант.

– Так что, Общество Вилдвудских выпускников, – вернула их к действительности Эмбер, – каков план действий?

– Я не вижу вариантов, – отозвался Интеграл. – В книжечке только адреса – нет даже имен, которые бы подсказали, с кем мы имеем дело.

– Спроси, и тебе откроется, – нашелся Квинн: он запустил свои тонкие пальцы в хромированный почтовый ящик у входной двери и выудил из него стопку конвертов. – Адресовано Кассандре Симпсон, К. Симпсон, К. Х. Симпсон, – читал он, просматривая адреса на конвертах. – Очевидно, она живет одна.

– И я не думаю, что она дома, – указала Эмбер на подъездную аллею. – Для такого дома и в таком месте нужна машина. А ее у дома нет, и нет гаража.

Интеграл задумчиво протянул:

– Ее имя звучит знакомо. А рядом с адресом стоит номер «2».

Ника снова посмотрела на подъездную аллею.

– Так что, мы должны вернуться к фургону и ждать ее?

Чед, прислонясь к стене дома, выковыривал ножом-бабочкой грязь из-под ногтей.

– У нас время на исходе, – протянул он. – Пора рассмотреть другие методы сбора информации.

– Имеешь в виду взлом двери? – спросил Квинн, и глаза его вспыхнули азартом. – Тут, вероятно, есть сигнализация.

Мгновенно взгляд его остановился на Саймоне. Тот напрягся.

– Как думаешь, приятель? Мы справимся? – ухмыльнулся Квинн.

Голова Интеграла уже качнулась в энергичном «нет», но Эмбер вмешалась прежде, чем он успел ответить.

– Конечно, справитесь! Интеграл может что угодно сделать!

При виде ее убежденности решительное «нет» Интеграла растворилось в уверенном «да».

– Я попробую, – произнес он вслух, рассматривая дверь. – Я посмотрю, какая здесь система; но, если это что-то иное, чем беспроводная сигнализация, я ничего не смогу поделать.

Сложив ладони козырьком, чтобы не мешал свет, он посмотрел внутрь дома сквозь встроенную в дверь стеклянную панель.

– Я прочитаю ее письма! – объявила Эмбер.

Друзья обескураженно посмотрели на нее.

– А что? – пожала она плечами. – Она потеряла право на личную жизнь в тот момент, когда украла чужой талант!

– Если она это сделала, – уточнила Ника.

Интеграл оторвался от стекла.

– Я не вижу, какой здесь тип сигнализации.

Квинн постучал в дверь и стал ждать. Когда ответа не последовало, он опустился на колени и атаковал замок с помощью своей любимой отмычки. Провозившись какое-то время, он начал ругаться себе под нос.

Наконец наблюдавший за ним Чед потерял терпение, и перевоплотился в домашнего дебошира: сняв свою фланелевую рубашку, он обернул ее вокруг кулака и мощным ударом пробил толстое декоративное стекло.

Квинн вздрогнул, когда крошечные осколки посыпались ему на плечи.

– Эй! У меня уже почти получилось! – завопил он.

Подпрыгивая на одной ноге, Квинн стряхивал с себя осколки, как будто они были насекомыми, насыпавшимися ему за воротник.

– «Почти» не считается, – отрезал Чед.

Он тоже стряхнул стекло с фланелевого кулака, просунул руку сквозь дыру в стекле и отпер дверь изнутри.

Дверь открылась, и сигнализация сработала. Не обращая внимания на ее вой, Чед подтолкнул Интеграла к панели управления. Тот, покрывшись испариной, лихорадочно соображал, осматривая систему. Тем временем Чед прошел мимо него и исчез в коридоре, ведшем из прихожей вглубь дома. Минуту спустя шум прервался. Наступившая вскоре после этого тишина оглушила больше, чем завывание сигнализации.