существу, однако вполне может стать убийцей. Любому созданию, обладающему хотя бы крупицей разума, привидения опасны». Значит, вам это не грозит, — прерываясь, опередила нас Сонька уже своим обычным голосом.

— Слушай, я ведь тебя стукну! — предупредила Лерка.

На что подруга как ни в чем не бывало продолжила чтение, опять изображая умную:

— «Привидение, если оно принадлежит к классу мощных энергетических тел, способно силой внушения, возможно, воздействием электромагнитных волн так оказывать влияние на мозг и органы чувств, что человек сам наносит себе увечье (к примеру, ножом или топором), начинает ощущать удушье, совершает поступки, противные инстинкту самосохранения, при этом воображая, что подвергается физическому воздействию призрака. Всем известно, насколько сильна сила самовнушения. В данном случае некоторые привидения запускают в животном либо человеке именно этот механизм. Обычно в официальном медицинском заключении потом это записывается как „разрыв сердца от сильного потрясения".

Но какое же должно быть потрясение, чтобы так разволновался, к примеру, сильный, храбрый, уравновешенный мужчина, без колебаний рискующий своей жизнью, если того требует честь и долг?» Мне, знаете ли, не нравится, что какой-то призрак может довести меня до самоубийства, — тряхнув кипой исписанных листков, начала возмущаться Соня.

Но я ее успокоила:

— Не какой-то, а только энергетически сильный.

Лера как-то чудаковато посмотрела на нас и, так и не дождавшись нужной ей реакции, спросила:

— Вы что, совершенно в этой печатной ереси ничего не заметили?

Мы с Соней синхронно пожали плечами.

— Не, ну вы даете!

Лерка вырвала вырезку из Сониных рук и постучала в нужном месте по тексту так, что чуть не прорвала бумагу:

— А это что, по-вашему: «...человек сам наносит себе увечье... ножом или топором»!

— Блин, точно! Криксины! — не сговариваясь, в один голос воскликнули мы с Соней.

И Сонька вдруг, наверное, от неожиданного озарения, как держала стопку исписанных пожелтевших тетрадных листов, так и зашвырнула их в топку.

— Ты чего? Зачем? — кинулась к печке Лера, но было поздно. Огонь с удовольствием прихватил странные записки и охотно сожрал.

Нам осталось только беспомощно наблюдать, как чьи-то дневниковые записи бесследно улетают в прямом смысле в трубу.

Постепенно день начал тускнеть, и, хотя сумерками это называть было еще сложно, все же следовало поторопиться с походом за водой. Конечно, зимой вообще темнеет рано, а в деревне, где, считай, нет уличного освещения, сумерки вообще кажутся темнее, чем есть. Местные жители особо электричество не жгут, экономят.

Пока еще было достаточно светло, мы по очереди, потому что протоптанная тропинка к бане была очень узкой, сбегали отправили родичам обычные «все ок» и посчитались, кто готовит. На этот раз мне повезло не топать по морозцу с тяжелыми ведрами.

Чувствуя себя невероятно опытной и взрослой, я дождалась, когда закипит вода, и аккуратно сунула макароны в кастрюльку. Поставила на телефоне таймер, сверившись с указаниями на упаковке. Все как положено.

Тихонько шипели поленья в печи. Радио вторило им, потом фоновое бормотание превратилось в неясный шум, и я, ленясь искать убежавшую волну, убавила громкость.

Конечно, дома я много раз сама готовила себе еду, когда все взрослые были на работе. Ну, как готовила... Обычно вся готовка заключалась в разогревании в микроволновке. И то если мне было не лень.

— Аня! — позвала меня из коридора Валерия.

Я и не слышала, как они вернулись. Вот это скорость! Опять за собой калитку, что ли, не закрыли?

— Иди скорей сюда!

На всякий случай перемешав макароны в кастрюльке вилкой, я вышла в коридор и заметила мелькнувший силуэт, взбиравшийся по лестнице на чердак.

Ведер с водой нигде не было видно. Странно, чего вдруг ей понадобилось вернуться, да еще сразу наверх бежать. Что она там вообще забыла?

Задрав голову, я увидела свешивающуюся в чердачный проем Лерку. Лицо было плохо различимо в полумраке, и выглядела она в таком ракурсе, со свешивающимися волосами, даже жутковато. Только зубы поблескивали.

Резко заверещал таймер. И буквально одновременно с ним раздался пронзительный скрип калитки. Даже через закрытые двери в деревенской тишине он был назойливо громким.

Я моргнула от неожиданности.

Неприятное ощущение заставило содрогнуться всем телом. Будто по позвоночнику сверху вниз провели ледяными пальцами. Бабушка про такое говорила: «Кто-то наступил на мою могилу» ... И сразу же девчонки ввалились в дом с грохотом и топотом, будто не ведра с водой несли, а целого мамонта приволокли.

— Анька, ты куда полезла? Опять отлыниваешь от дел?

От Лериного голоса за спиной я даже подпрыгнула и чуть не сверзилась со ступенек.

Но как же?.. Погодите! Именно что девчонки, а не одна Соня!

А кто тогда меня звал?

Я снова задрала кверху голову, всматриваясь и прислушиваясь. Не было никакого лица, никто не свешивался с чердака. Но я же четко слышала и видела, что это Лерка. Или мне просто показалось, что это она, потому что — ну кто же мог быть еще?

— Да что там у тебя?

Соню очень раздражало, когда она что-то делает, а в это время другие ничем не заняты. Ей всегда казалось, что это прямо оскорбление, и поэтому она реагировала очень нервно.

— Ничего... Показалось, что на втором этаже...

— Да