взвешу, но на вид с ней все в порядке. Вот она, держи, а пока ты будешь ею любоваться, я помогу тебе избавиться от последа.

Ромильда положила младенца Нине на грудь, накрыла их обеих забытой до поры до времени простыней, и в этот самый миг, впервые взглянув в лицо дочери, Нина испытала безудержный восторг – она полюбила своего ребенка.

– Попробуй-ка ее покормить, – посоветовала повитуха. – Она скоро заснет, да и ты тоже, но вы обе лучше будете спать, если девчушка выпьет немного раннего молока.

Заставить новорожденную сосать молоко оказалось сложным делом, особенно если учесть, что раньше Нина никогда не имела дела с младенцами. Однако с помощью Ромильды каждой из них наконец удалось справиться со своими задачами. Жадный маленький ротик на удивление болезненно сдавливал грудь, но эта боль не шла ни в какое сравнение с той, что Нина только что пережила. И никакая боль уже не имела значения, потому что на руках у нее лежала дочь Нико.

– Он хотел назвать ее Лючией, – сказала она Розе. – А вторым именем пусть будет Анна. В честь вашей матери. – И заглянула в лицо малышке: – А ты что скажешь? Ты хочешь, чтобы тебя звали Лючией?

Но Лючия уже заснула, ротик соскользнул с Нининого соска. Ромильда забрала девочку, помыла ее и завернула в мягкое одеяльце, которое, как сказала Роза, успело послужить при рождении всем детям в семье Джерарди.

– Ну вот, – улыбнулась повитуха, возвращая ребенка Нине, нетерпеливо подставившей руки. – Теперь вам обеим нужно поспать.

– Но ведь, наверное, детям хочется ее увидеть, – сказала Нина.

Роза с сомнением взглянула на нее:

– А ты не слишком устала?

– Я смогу продержаться еще чуть-чуть. Пусть счастливые воспоминания об этом дне заслонят ужас дня вчерашнего.

Роза кивнула, выскользнула из спальни и вернулась через несколько секунд с Карло, Анджелой и Агнесой. Лица у детей были бледные, напуганные, в глазах еще стояли слезы, но все они заулыбались при виде Нины и младенца.

– Надеюсь, я вас не напугала? – сказала Нина, когда они встали около кровати. – Наверное, такой шум устроила…

– Ничуточки, – отозвалась Агнеса. – Не было никакого шума. Папа сказал, ты держалась молодцом.

– Ну, я бы про себя так не сказала. Я просто выполняла все, что мне говорили Ромильда и Роза.

– Можно нам на нее посмотреть? – осмелился спросить Карло.

– Конечно! – Нина развернула дочку лицом к ним. – Ну, как вам?

– Гм-м, – промычал Карло. – Она… крошечная.

– Новорожденные все такие, но она быстро подрастет.

– А как ты ее назовешь?

– Нико нравится имя Лючия. Что думаешь?

Карло энергично закивал:

– Мне тоже!

– Ну, хватит, хватит на сегодня, – вмешалась Роза. – Нине с Лючией нужно отдохнуть. – И добавила, обращаясь к Нине: – Я вернусь к тебе, когда дети улягутся.

Ромильда тем временем закончила укладывать свои вещи в сумку:

– Завтра загляну вас проведать. Корми ее каждый раз, как проснется, а если возникнут трудности, пришли за мной Розу.

– Спасибо, – выдохнула Нина. Ее внезапно охватила такая усталость, что даже одно это слово далось с трудом.

– Ты молодец, Нина. И правда держалась лучше многих рожениц, а детишек я приняла столько, что уж и счет потеряла. Надеюсь лишь, что тебе достанет сил и в будущем.

Глава 24

9 октября 1944 года

Как только Нина набралась достаточно сил, чтобы подниматься и спускаться по приставной лестнице, Альдо и Роза настояли на том, чтобы она с Лючией перебралась в тайное укрытие на чердаке. Было сделано все, чтобы они чувствовали себя там комфортно, даже по-домашнему уютно – Роза принесла свежий матрас, набитый кукурузной шелухой, сверху положила шерстяную подстилку с кровати из спальни и поставила корзину с теплыми одеяльцами для младенца. С детей было взято обещание хранить секрет и тоже разрешено их навещать.

– Никто не должен знать об этом месте, – предупредил Альдо. – Ни твой учитель, Карло, ни ваши друзья.

В течение дня Роза множество раз ставила и убирала лестницу, чтобы заглянуть в укрытие, и Альдо от нее не отставал – ему нравилось нянчить внучку, успокаивать колыбельной, когда она хныкала, и рассказывать ей истории из детства Нико.

– Как вы справляетесь? В чем секрет? – недоумевала Нина, глядя на Альдо, который всегда улыбался и был весел. – Я тоже хочу смеяться. Хочу снова чувствовать себя счастливой. Но не знаю как. Как мне все это пережить?

– Нет тут никакого секрета. Мы встаем с рассветом, весь день работаем и живем своей жизнью. Вот и всё. И мы никогда не забываем, что Нико хотел бы, чтобы все его любимые люди были счастливы.

– Я понимаю, но как мне спрятаться от воспоминаний о том, что с ним случилось? От осознания, что сейчас он страдает?

– Никак. Я бы хотел, чтобы эти мысли тебя не мучили, но ты слишком сильно его любишь. Я тебя понимаю, Нина, понимаю. Когда умерла моя Анна-Мария, я думал, что тоже умру. Я был там, видел, как тяжело она рожала Карло, как корчилась от боли… Даже сейчас мне невыносимо думать об этом. Но я не умер. И когда Марко погиб, я тоже не умер. И я переживу новый кошмар. Я буду каждый день молиться, чтобы мой Нико вернулся домой.

– А если он не вернется? Что тогда?

– Мы будем сильными, не утратим надежду, и однажды, когда мы проснемся, бремя скорби окажется чуть легче.

– Мне бы хотелось вам верить.

– Все так и будет. Однажды ты поверишь, дочка. Я обещаю.

* * *

Лючии было несколько дней, когда Роза заговорила о крещении.

– Нужно поскорее провести церемонию. Только бы ей подошло платьице, которое когда-то сшила моя мать. Отец Бернарди может покрестить ее здесь, дома.

Нина кивнула, улыбнулась и спросила, нельзя ли отложить этот разговор, а то она слишком устала, – и Роза сменила тему.

Но уже на следующий день она снова подняла этот вопрос:

– Понимаю, ты не хочешь крестить дочь без Нико, но нам все-таки нужно провести обряд…

Нина знала, что единственный способ избежать дальнейших уговоров – это открыть Розе и Альдо правду. Рассказать все без утайки. Поэтому она попросила позвать отца Бернарди, который еще не видел новорожденную. Помня о его больных суставах, Нина принесла дочку вниз, и семья Джерарди собралась на кухне – только взрослые, потому что для такого собрания им пришлось дожидаться темноты, и дети уже спали, а Маттео и Пауло стояли в дозоре у дома.

Отец Бернарди отодвинул для Нины стул, выразил свое восхищение младенцем, а потом вдруг улыбка исчезла с его лица, он внезапно посерьезнел, и Роза с Альдо это сразу заметили.

– Что-то не так, падре? – озабоченно