Иванов, Георгий Владимирович (1894–1958) — русский поэт. В 1910-е годы был близок к акмеизму. В 1922 году эмигрировал.

Сборники «Отплытие на о. Цитеру» (1912), «Горница» (1914),

«Памятник славы» (1915), «Лампада» (1922), «Вереск» (1923), «Сады»

(1923), «Розы» (1931). Неоконченный роман «Третий Рим» (19281931), очерки.

У Георгия Иванова есть превосходное стихотворение без названия, которое хочется процитировать целиком: «Над розовым морем вставала луна. / Во льду зеленела бутылка вина, / И томно кружились влюбленные пары / Под жалобный рокот гавайской гитары. / — Послушай. О, как это было давно, / Такое же море и то же вино. / Мне кажется, будто и музыка та же… / Послушай, послушай, — мне кажется даже… / Нет, вы ошибаетесь, друг дорогой. / Мы жили тогда на планете другой, / И слишком устали, и слишком мы стары / Для этого вальса и этой гитары».

Эмигрантская ностальгия лирического героя усилена поэтом музыкой вальса. Ему горько осознавать, что гитара уже не та, что самое лучшее осталось в прошлом, на другой планете.

Воспоминания о дореволюционной России часто вызывают в памяти поэта образ гитары. Прочтем его печально-иронические строки из позднего стихотворения «Пейзаж»: «Догорают хризантемы / (Отголосок старой темы), / Отголосок песни старой — / Под луной Пьеро с гитарой… / Всюду драма, всюду убыль. / Справа Сомов. Слева Врубель. / И по самой серединке, / Кит, дошедший до сардинки».

Пьеро с гитарой — это, похоже, Александр Вертинский, выступления которого так радовали поэтов и художников в знаменитом кабачке «Бродячая собака» во времена русского лихолетья.

СЕРГЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ ЕСЕНИН

Есенин, Сергей Александрович (1895–1925) — русский поэт. С первых сборников («Радуница», 1916, «Сельский часослов», 1918) выступил как тонкий лирик, мастер

глубоко

психологизированного пейзажа, певец крестьянской Руси, знаток народного языка и народной души. В 1919–1923 годах входил в группу имажинистов. Трагическое мироощущение, душевное смятение выражены в циклах «Кобыльи корабли» (1920), «Москва кабацкая» (1924), поэме «Черный человек» (1925). В поэме «Баллада о двадцати шести» (1924), посвященной бакинским

комиссарам, в сборнике «Русь Советская» (1925), поэме «Анна Снегина» (1925) Есенин стремился постигнуть «коммуной вздыбленную Русь», хотя продолжал чувствовать себя поэтом «Руси уходящей», «золотой бревенчатой избы». Драматическая поэма «Пугачев» (1921). В состоянии депрессии покончил жизнь самоубийством.

Один из близких друзей юности Сергея Есенина, Николай Алексеевич Сардановский, вспоминает о праздниках, какие устраивала молодежь в родном селе поэта Константинове: «Потом мы, очарованные, слушали, как две миловидные барышни Северовы под собственный аккомпанемент на гитаре пели простенькие песенки». Сам Николай был музыкально одаренным человеком, и 16-летний Есенин любил слушать его игру на скрипке и гитаре.

Гитара была популярна в крестьянском быту в начале XX века. Нельзя отрицать ее важную роль в эстетическом воспитании юношей и девушек, живших в российской глубинке! О юности и страстной любви Сергей Есенин говорит словами в духе народной песни: «Эх, любовь-калинушка, кровь — заря вишневая, / Как гитара старая и как песня новая». (Стихотворение «Песня»)

Здесь говорится о русской гитаре, которая является такой же составной частью сельской жизни, как деревенские посиделки, наигрыш гармошки-трехрядки и заливистый смех голубоглазых красавиц.

Хмельной угар и гитара в руках любовницы — типичный сюжет у Сергея Есенина. «Пой же, пой. На проклятой гитаре / Пальцы пляшут твои в полукруг. / Захлебнуться бы в этом угаре, / Мой последний, единственный друг». (Стихотворение «Пой же, пой. На проклятой гитаре…»)

С чувством безысходности и отчаяния обращается поэт к роковой женщине и заодно с презрением — к гитаре. Жаль, что Есенин не понимал ее возвышенную душу.

Мы нередко наблюдаем у Есенина упрощенное понимание гитары. Если в его стихах появляется этот инструмент, то непременно в связи с хмельной удалью, цыганским пением и душевным надрывом. «Гитара милая, звени, звени! / Сыграй, цыганка, что-нибудь такое, / Чтоб я забыл отравленные дни, / Не знавшие ни ласки, ни покоя».

Федерико Гарсиа Лорка был намного глубже своего русского собрата по перу, ибо создал множество подлинно вдохновенных стихов о шестиструнной волшебнице.

НИНА АЛЕКСЕЕВНА КРИВОШЕИНА

Кривошеина, Нина Алексеевна (урожденная Мещерская, 18951981) — автор книги воспоминаний «Четыре трети нашей жизни».

Нина Кривошеина, откликнувшись на призыв Александра Солженицына принять участие в создании «Всероссийской мемориальной библиотеки», написала чрезвычайно интересные мемуары. Любопытны фрагменты ее книги, относящиеся к гитаре.

Описывая быт эмиграции, она отмечает: «Русские рестораны и кабаре стали одной из характерных черт Парижа тех лет, от 1922-23 гг. до середины 30-х годов. Были и совсем скромные, куда ходили люди, которым негде было готовить, одинокие, часто жившие в самых дешевеньких и подчас подозрительных отельчиках; впрочем, если

«заводилась деньга», то и в этих ресторанах можно было кутнуть, закусить с графином водки, и уж обязательно появлялась музыка — бывало, что тренькал на гитаре сам хозяин, а кто-нибудь подпевал, и часто такой кутеж кончался слезами: «Эх! Россия, Россиюшка!»

Весьма колоритной фигурой был Саша Макаров. «Он — цыган, знаменитый по хору в московском «Яре». Тогда ему было лет под шестьдесят; обычно он приходил с гитарой и с милейшей своей русской, несколько грузной, в светлых кудряшках, женой; часто подсаживался к ним Михаил Львович Толстой, младший сын Льва Николаевича. Иногда они оба подпевали Лизе Муравьевой, и тогда публика просила Сашу Макарова спеть, что он изредка и делал. Нельзя забыть его пение: низкий, хрипловатый голос, легкий аккомпанемент на гитаре. Вот как-то пришло мне в голову устроить вечер цыганского пения в ресторане, и я попросила Сашу Макарова и Михаила Львовича Толстого прийти вечером и попеть цыганские песни и старинные русские романсы, а угощаю я. Они оба сразу согласились, и вечер вскоре состоялся, и для меня он — одно из светлых воспоминаний этого скорее нудного и, вообще говоря, нелегкого периода жизни.

Моя мать говорила: ненавижу цыганщину, одна пошлость — а вот Варю Панину слушаю и не наслушаюсь. Так и про Сашу Макарова: не наслушаешься, да и Михаил Львович за долгую жизнь веселого кутилы и со своим отличным вкусом и небольшим, но очень тонким голосом — пел скромно и прелестно. Народу в ресторане было много, и все были под очарованием этих двух людей, сохранивших и принесших с собой в Париж — нет, не «цыганщину», а подлинное певческое умение и традицию. Под конец М.Л.Толстой мне сказал в ответ на мои благодарности: «Нам самим было так приятно у вас петь. Чтобы кончить, мы сыграем вещь, которую, верно, теперь уже