– После того, что случилось сегодня перед венчанием… – сказала Молли.

Она не закончила и только повернулась, и отошла в сторону. Молли не была по натуре злой девушкой, но ей не были чужды импульсы, свойственные любой женщине и заставляющие ее мучить любимого. Женщина умеет быть ангелом, когда горе и тревога разрывает душу человека. Но, опять-таки, если она имеет возможность наступить на возлюбленного и заставить его пресмыкаться в пыли, она никогда не упустит такого случая.

Джорджу Финчу казалось, что его язык превратился в клубок шерсти, с которым долгое время играл котенок. Огромным усилием воли ему удалось распутать заплетавшийся узлом язык, что дало ему возможность овладеть даром речи.

– Клянусь вам! – начал Джордж, до такой степени увлеченный своими чувствами, что даже пригрозил луне кулаком.

Молли чуть не захлебнулась от восторга. Она обожала этого молодого человека именно в те минуты, когда он выглядел особенно смешным. И надо признать, что никогда еще Джордж Финч не был так смешон, как сейчас.

– Клянусь вам всем, что есть святого на свете, что я никогда в жизни не знал этой проклятой девчонки!

– Но она, по-видимому, хорошо вас знала.

– Я вам повторяю, что она совершенно абсолютно, безоговорочно и безусловно чужой мне человек.

– Вы уверены в этом? Возможно, что вы попросту забыли ее?

– Клянусь вам, – снова повторил Джордж и чуть было не добавил «вот этим полумесяцем». – Клянусь вам, что никогда в жизни не видел ее. И если вы хотите знать мое мнение о ней…

– Конечно, хочу.

– Я положительно убежден, что она потеряла рассудок.

Молли решила, что достаточно времени мучила своего возлюбленного. Девушка должна рассчитывать подобные вещи с точностью до мельчайшей дроби. Известное количество тревоги и беспокойства очень полезны для мужчины, оно поощряет и заставляет оставаться всегда на чеку. Но слишком много-это уже излишество.

– Милый, славный Джорджи! – сказала Молли – да неужели вы могли допустить мысль, что я поверила хотя бы единому ее слову?

– Вы не поверили ей?

– Ну, разумеется, нет!

– Молли, – начал Джордж, взвешивая каждое слово. – Вы, без всякого сомнения, самая милая, самая хорошая, самая красивая и самая совершенная женщина, которая когда-либо жила на этом свете!

– Я в этом не сомневаюсь, ответила Молли. – Разве вы не довольны?

– Вам сразу стало ясно, что эта женщина потеряла рассудок, не правда ли? Вам тотчас же стало понятно, что она одержима какой-то манией, и это заставило ее…

– Нет, я вовсе не знала этого. Не могла же я с самого начала догадаться об этом. Но, когда вернулся мой отец и сказал, что исчезло мое жемчужное ожерелье, тогда мне все стало ясно.

– Ваше жемчужное ожерелье исчезло?

– Эта женщина украла его. Она была воровкой. Неужели вы не догадываетесь, в чем тут было дело? Довольно находчиво с ее стороны. Иным путем ей не удалось бы пробраться в дом. А когда она ворвалась в комнату и наговорила столько про вас, внимание присутствующих было отвлечено от свадебных подарков. Тогда она притворилась, будто теряет сознание, и, упав около стола, на котором были разложены драгоценности, быстро схватила ожерелье и выбежала. Никому не пришло даже в голову предположить нечто подобное.

Джордж Финч глубоко вздохнул. Руки его сжались в кулаки. Он холодно посмотрел на одну из пальм, точно перед ним находился его злейший враг.

– Если когда-нибудь встретится мне на пути эта женщина…

Молли, смеясь, прервала его:

– Но мама все еще утверждает, что вы раньше были знакомы с этой особой, что она рассказывала сущую правду, а мое ожерелье стащила лишь так, между прочим. Но разве это не забавно?

– Забавно-этим еще не все сказано! Это сплошная умора! Вашу мачеху следовало бы угостить дубинкой по голове за подобное остроумие. Если вы хотите, чтобы я вам откровенно сказал мое мнение об этой чуме, которая присосалась к вам в качестве мачехи и в качестве мучительницы для всего мира, то позвольте мне сказать… Впрочем, у нас нет времени на то, чтобы заниматься сейчас подобными пустяками.

– Это верно. Мне пора ехать назад.

– О, нет, не надо!

– Нет, я должна поехать домой и уложить свои вещи.

– Уложить вещи?

– Только один чемодан.

Перед глазами Джорджа поплыли круги.

– Вы хотите сказать, что вы уезжаете? – пролепетал он.

– Да, завтра же.

– О, боже мой! Надолго?

– Надолго. Навсегда. Вместе с вами.

– Вместе…

– Ну, конечно! Неужели вы не понимаете? Я сейчас поеду домой, уложу чемодан с дорожными вещами, затем вернусь в Нью-Йорк, переночую в гостинице, а завтра мы с утра повенчаемся, после чего сядем в поезд, и нас разделит много миль от всего мира.

– О, Молли!

– Посмотрите на эту луну. В настоящую минуту ей следовало бы лить свои волшебные лучи в окошко нашего купе!

– Совершенно верно!

– Но это ничего не значит. Завтра вечером луна будет светить нисколько не хуже.

Джордж Финч провел языком по запекшимся губам. У него было такое ощущение, точно в груди что-то такое начало расти и подниматься, затрудняя дыхание.

– Полчаса тому назад я уже думал, что больше никогда не увижу вас – сказал он.

– Пойдемте вниз и усадите меня в автомобиль – сказала Молли. – Мой автомобиль стоит у подъезда.

Они стали спускаться вниз. Благодаря эксцентричной натуре лифта, Джорджу нередко приходилось подниматься и опускаться при помощи собственных ног. Но только сейчас он впервые заметил что-то особенное в этой лестнице: она во многом отличалась от всех лестниц, которые приходилось видеть в других домах. Начать хотя бы с того, что перила были покрыты розами и во всю длину их расселись птички и пели веселые песенки. Странно, не правда ли? Тем не менее, Джордж Финч нашел, что это в порядке вещей.

Молли уселась в свой маленький автомобильчик, и только тогда Джордж высказал мысль, которая давно уже занимала его.

– Я собственно не вижу, почему вам необходимо так спешить.

– Очень необходимо. Я должна уложить вещи и пуститься в обратный путь, пока мама не вернулась домой.

– А разве эта прок… ваша мачеха в Нью-Йорке?

– Да, она здесь. Она приехала с целью сообщить полиции обо всем случившемся.

До сих пор Джордж привык смотреть на Нью-Йорк, как на город, отличавшийся во многих отношениях от всех других городов. Особенно ему нравились фиалки, пробивавшиеся сквозь асфальтовые мостовые. Но услыхав от Молли о присутствии миссис Вадингтон, он сразу потерял всякий интерес к великой столице.

– Так она в Нью-Йорке? Вот как?

– Да, и возможно, что она сейчас уже направляется домой.

– А вы не думаете, Молли,