Кипарис шагнул к учителю, но руку с пистолета все же убрал. Хотя было в нем нечто такое, отчего Ион знал: он не станет стрелять в Кипариса ни при каких обстоятельствах. Даже если будет прямая угроза.

– Да, это я отдавал приказы, – проговорил смотритель. Его голос был до того металлическим, что маска почти его не искажала. – И не жалею ни о чем, что совершил. Ты не представляешь, с какими конфликтами я встречаюсь в метро каждый день. Какие вопросы приходится решать, и какими методами. Упираешься в то, что видишь, не понимая, что могло случиться, если поступить иначе. Да, я передал девушку Метрограду, потому что за отказом последовали бы штрафные меры с их стороны, первой их которых был запуск отравляющего газа в перегоне между Бориспольской и Красным Хутором. Тебе сказать, какой рост социальной напряженности последовал бы за этим решением, какие торговые войны устроили бы нам «киммерийцы»? И ведь никто с юго-восточной ветки не поверил бы, что столица хоть что-то делает ради них, чем-то, да жертвует. Они смотрят лишь в свой карман и считают, прибавилось там с утра или убавилось – и на основе этого делают выводы. А без этих решений, учитель, мы не государство, а всего лишь чудом выжившая орда.

Ион промолчал. Он нашел бы, что ответить на эмоциях, но не тогда, когда его слышала Альбина.

– Тебе интересно, почему я работал с Олегом и Киргизом? – продолжал Кипарис. – С откровенными бандитами, которым приходится доплачивать даже не за жестокость, а за то, чтобы они ее усмиряли? Подумай лучше вот над чем. Скоро я впущу тебя обратно на Лукьяновскую, и начнется отсчет до неизбежного момента, неведомого нам с тобой, когда придут другие люди и спросят: зачем ты впустил спятившего парня, который положил двадцать человек из Метрограда?

Ворон присвистнул.

– Хороший пункт, смотритель, – заметил Аист.

– Можете не впускать, – тихо сказал Ион.

– Да куда ж я денусь… – Кипарис махнул рукой. – Тех двоих я послал свернуть твой шатер, это верно. Но ожидал нескольких возможных исходов дела. Если бы Олег и Киргиз пришли на Лукьяновскую и увидели, что граждане станции хором отстояли твой шатер, то развернулись и ушли бы. Жители бы запомнили, что пробили бюрократическую стену, отстояли свою собственность перед вооруженными провластными мерзавцами. И тогда твоя школа могла расцвести. Но мои люди получили совсем другой ответ, и я даже не про взрыв говорю, а про то, что было до него. Водитель моей дрезины перед тем, как ее угнали, помнил слова граждан. Так вот, учитель, никто там не сражался за твой шатер. Твой Дима, который механик, на вопрос о школе озадаченно сказал, что не понимает, на какой хрен она нужна. Василиса, что торгует тканью, хотела превратить шатер в склад и между делом устроить в нем бордель. Остальные, чьих имен я уж не помню, наперебой говорили, что твою койку в бараке холостяков надо передать другому переселенцу. Зато твои героические плакаты никто не трогает, потому что на них сколотили деньги. Вот реальная цена твоему наследию, учитель Ион. В твое отсутствие ничто из созданного тобою не работает. И если бы тебя сегодня убили – поверь, на Лукьяновской все бы забыли и тебя, и все то, что ты сделал им хорошего. У людей есть память лишь на чужие грехи.

– Вы детей не спросили, – горько добавил Ион.

– А зачем? – Кипарис не отходил от темы. – Мы все знаем, что они тебя обожают. Завтра к ним вломится громила с пулеметом и будет объяснять его устройство – уверяю, полюбят и его. Что до Тани, то ее избили и порезали, верно. Зато от нее удивительным образом отстали человек пять или десять, которые облизывались при мысли о ее ценной недвижимости. Как же, тратить целый пилон в столице всего лишь на жилье и кабинет для стоматолога! Держи карман шире! Твою Таню хотели убить уже давно и обставить как несчастный случай. Признаться, я немножко обалдел, когда мне предложили напрямую поучаствовать в данном вопросе, да еще за взятку, которую, как оказалось, я совсем недавно получил и даже немного потратил. Таня была лишь пунктиком к другим договорам, прилепленным задним числом. Ее жизнь оценили в ящик воска и одиннадцать батареек. Ну так что, я все еще главный злодей системы?

Ион пнул ногой куст, проросший сквозь камни мостовой. Борющиеся за жизнь корни жалобно покатились в стороны.

– Ты не уникален, учитель, – добавил смотритель. – Но если ты считаешь, что школа должна существовать – то возвращайся и сражайся за нее. Шатер твой пока на месте, так что сворачивать тент пока никто не планирует. Но поддерживать саму идею школы тебе придется до конца своих дней. Смирись и работай, или уходи. Киев большой, как я погляжу, всегда найдешь себе вызовы попроще, чем жить в гражданском обществе.

– Возвращайся, Ион, – сказал Воробей. – Отдохнешь, напьешься, отоспишься, поговоришь на все больные темы. И станет легче.

Прекратив пинать кусты, Ион осмотрел всех стоявших перед ним людей по очереди. Его начал одолевать нервный хохот, который он подавил с трудом. Надо же, они в самом деле считают, будто он стыдится возвращаться.

Хотя, может, они в чем-то правы?

Снова пискнул наушник.

– Ион, я вижу караван, – радостно сообщила Альбина. – Они едут к вам. Машины поломаны, но добираются!

Ион покивал несколько раз, тяжело вздохнул и сказал:

– Я тут жду кое-кого. Своих друзей.

– «Красных»? – уточнил Кипарис.

Учитель кивнул.

– Можно я подожду вместе с тобой?

– Это было бы замечательно, смотритель. Мы хотели просить вас впустить к себе.

– Просить? – Кипарис издал короткий смешок. – Меня невозможно просить о чем-то. Смотритель не разбирает просьбы, он лишь складывает воедино запросы. Пойми же наконец: ответы, которые мне приходится давать, никогда не учитывают отдельно взятые просьбы, потому что невозможно удовлетворить прошение каждого. Ни психология людей в закрытом пространстве, ни наша экономика этого не выдержат. Я битый час пытаюсь донести до тебя простую мысль разными словами. Отдавая Эльзу «метроградовцам», я не стелился под них, а решал сразу несколько глобальных задач, от молниеносных до долгосрочных. Навскидку: потепление отношений с кучей бандитов над головой, смещение зоны ответственности с Датаполиса, и еще оставался шанс, что в Метрограде твою подругу вылечат. На минуточку напомню, что ты в этом тогда не преуспел. Разбираясь с Татьяной, я одним махом решил тоже кучку задач, и следствие моего решения: она живет на Лукьяновской и поддерживает твою школу сама.

– Я понял, – сказал учитель. – Можете не продолжать.

– Если понял, то я рад. Потому что спрашивая меня о сотрудничестве с «красными», ты ставишь своего смотрителя перед таким же пакетом решений, только ставки выше в разы. Даже если я готов поверить тебе на слово, что «красные» не станут проблемой – стоит мне их впустить, и проблемы пойдут уже от граждан Креста. Скажи, что у тебя есть решение. Скажи, что твои же сородичи с Креста не станут новой проблемой.

Громкий гудок с юга отвлек Иона от болезненных попыток подобрать нужный ответ. Учитель повернулся спиной к смотрителю и «Птицам», встречая Союз и Салют, медленно подползающие к станции.