ни малейшего не обращали — понудит и успокоится. Раз только, доведенный Руисом Шнайдер, пошел на крайние меры, и упросил одну из своих «жен» приласкать и Батьку. На утро уначка ходила, светясь, точно звездами натертая, а Руис пребывал в крайней задумчивости, натыкаясь на стены и углы. К сожалению, эффекта хватило лишь на пару недель, а еще раз рисковать Дирк не стал — уйдет еще чудесница к Батьке!

За открытой дверью, как обычно, оказался сугроб. Правда, наверное, из-за грядущего потепления, всего лишь по пояс. Снег быстренько перекидали в две лопаты — так, чтобы можно было выбраться, не более. Один хрен, нападает! Когда ставили дом, не учли господствующий ветер. Который собирал снег откуда можно и вываливал именно со стороны с дверью. А потом, у следующих жильцов, никак руки не доходили, вход перенести. Они ругались, но привыкали. Оставляя сменщикам.

Пройдя полсотни шагов по городку, наемники подошли к воротам. Те, разумеется, никто не расчищал — за бессмысленностью. На промысел ходили через малые ворота с другой стороны. А здесь хватало и простейшего перелаза через частокол в две лестницы.

Перебрались, спрыгнули на хрусткий песок.

— Ну нихера ж себе!

— Во-во! — поддержал вопль восторга Кролище. — Я тут сам который год, а как вживую вижу, как в первый раз! Аж сердце трепыхается.

На берег, из океана, ползла стена, высотою ярдов в десять. Разломанные льдины. Какая в руку толщиной, какая еще толще! Лед белый, почти прозрачный, чуть ли не иссиня-черный, грязный… Кое-где виднелся плавник, перемолотый в труху, какой-то иной мусор.

Стена медленно-медленно приближалась к людям, перепахивая песчаный берег.

— Жутко! — поежился Лукас, представив, что будет, если встать на пути этой неудержимой громады.

— А то! — радостно согласился Кролище. — Лет десять назад, я тогда еще в пограничной страже Любеча служил, видел, что бывает, когда из тамошнего залива такая вот… — Наемник подумал, пожевал губами, подбирая нужное слово, —…такая вот дуроебина прет. У нас хоть, — Кролище махнул рукой, — простор! А там — кишка каменная!

— И что было?

— Половину порта снесло нахер! Все склады переломало! В бухте пара кораблей зимовала, так одни якоря нашли! Пережеванные. Да что склады с кораблями… Там стены сносило! Как бритвой — раз, и стесано гладенько! Как не стояло ничего! Потом, конечно, кое-кто на рынке всплыло. Но так, в разумных пределах.

— Поэтому, в Любече на зимовку никто и не остается?

— Дурных нету, все вымерзли. В Грумант со всего Севера собираются. Не видел разве?

— Мы ж еще по теплу уходили. Первый снег только срывался. Так-то, в гавани стояли корабли, но не приглядывался.

— Ну да, точно, — закивал Кролище, — то у меня уже все перепуталось, в голове.

— Слушай… — Лукас прикинул неудержимую мощь природного явления. Выходило неуютно. — А до нас не дотянется? А то снесет среди ночи. Гладенько.

— Не, услышим, сбечь успеем! — хмыкнул Кролище. — А вообще, ни разу не доходило. То ли Пантократор нас бережет, то ли отцы-основатели с запасом стены городить начали.

— Одна надежда, что умней нас были.

— А чего вымерли тогда? От большого ума, что ли? Спать вполуха будем, куда деваться-то!

Глава 35

Гости со всех сторон

Лед до стен не дошел, остановился шагах в двадцати от стены. Лежал грязной кучей, постепенно оседающей под первыми, а оттого и дивно жаркими — с отвычки-то — лучами солнца. Время от времени скрипел, охал, проседая. Но было видно, что помирает. Никто не жалел!

Вслед за переломанным льдом в Нугру явились и первые живые вестники грядущего лета, комаров, мух и прочих неудобств, которые, впрочем, сейчас выглядели, чуть ли не ценнейшим даром Пантократора своим грешным созданиям.

Через мерзлый океан явилось поморники. Здоровенные птицы, похожие на откормленных грязно-бурых чаек, мгновенно заполонили всю Нугру. Прилетела дюжина-полторы, но из-за шумности, казалось, что их сущие мириады! Оголодавшие за долгий перелет птицы, мгновенно растащили кухонную кучу, разбросали по двору. Затем, когда доступные человеческие объедки кончились — все же не дятлы, продалбываться сквозь толстый слой старого льда — поморники начали летать по всему городку, выискивая, чего бы сожрать. Лезли в каждую щель, выискивая съестное. Или хотя бы что-то относительно на съестное похожее.

Даже в берлогу к Кролищу пробрались, выждав удобный момент, когда толком не проснувшийся наемник будет стоять в дверях, отчаянно зевая. Две птицы проскользнули мимо него, скрывшись в недрах дома.

— Сами пришли! — радостно заорал мгновенно проснувшийся Кролище и, захлопнув дверь, кинулся за непрошенными гостями. Судя по грохоту, крикам и отчаянному мату, поморники без боя не сдались. Закономерно предполагая, что у наемника может оказаться неумная фантазия и много времени! Но, куда глупым клювоносам против матерого солдата?

Не прошло и квадранса, как дверь широко распахнулась, и на пороге появился победитель. Весь в перьях, с разодранной рукой, но с блеском в глазах.

— Наглые, как мильвеские пидорасы! Весь порядок мне порушили! И насрали, сволочи, жиденько! — пояснил Кролище проходившему мимо Рошу, так и застывшему от чудного зрелища. После чего, вручил бывшему стражнику две безжизненные тушки, с перекрученными шеями. — Снеси на кухню, друг Рош, хоть свежатинкой побалуемся.

Баловство вышло сомнительное — навару от путешественников было немного, да и тот отдавал рыбой. Опять же, каждому вышло по кружке пустого бульону с несколькими волоконцами жесткого мяса, что лишь раздразнило. С другой стороны, хоть какое-то разнообразие!

Угомонившиеся поморники, потеряв двоих, Нугру, от греха, покинули. Не забыв пометить вонючими струями все, на что хватило вместимости внутренних говнокотлов.

Люди выдохнули, оттерли, где достали. Где не достали — забросали грязынм снегом — растает, частично смоет. И стали ждать следующих гостей. Готовя байдары и гарпуны с поплавками и копьями. На всякий случай. Мало ли, вдруг прилетят еще какие птицы-струсь!

Гости ждать не заставили.

Через четыре дня после Великого Поморниковского нашествия Нугра проснулась среди ночи. В панике кинулась натягивать штаны и парки. Выскакивала наружу, втягивая голову в плечи, ожидая, что снесенные неудержимым потоком льда стены, уронят крышу на макушку.

Оказалось, что все еще хуже! Не коварное течение принесло новую порцию льдин, вовсе нет!

К стенам Нугры явились моржи. По неведомому капризу природы, они решили выбрать в качестве лежбища именно эту полосу берега. Сотни, тысячи огромных зверей. С клыщичами, усищами, толстенной шкурой и крохотными глазенками. Ледяная стена преградой им не стала. Часть ее обходила, часть лезла через верх, проломив-продавив несколько узких проходов.

Остервеневшие от долгой зимы моржи с ревом любили моржих, дрались, жрали, гадили и спали. Иногда все лежбище вдруг начинало паниковать. С шумом, подобным грохоту десятка водопадов, они кидались к воде, безжалостно давя все, что окажется у них на пути. Хватало то чаячьего крика, то громкого храпа. А то и вовсе, без причины. Моча в голову стукнула, и понеслись.

Непривыкший к таким зрелищам Лукас только за голову хватался, видя, как на песке валяются изломанные тела неудачников… Потом, когда обзавелся несколькими бивнями и распробовал моржатину, громко возмущаться глупостью выдумок Пантократора перестал. Так, бурчал под нос иногда, когда кроме Мыйгук никто не слышал. Уначка же, своемулюбимому каптину прощала все, разве втихомолку делясь с подругами самыми яркими глупостями непривычного к настоящей жизни южанина. Подруги завидовали.

Наконец когда океан в пределах видимости — даже с вышки не найти — очистился ото льда, на горизонте сумели разглядеть мачты. Знатоки чуть на кулаках не сошлись, споря «Лахтак» то показался, или просто какой залетный парусник.

Но, сугубо на всякий случай, Нугра чуть ли не на берегу ночевала, боясь пропустить первый корабль с материка. Даже моржей разогнали пинкми и воплями, чтобы не путались под ногами. Усатые великаны ревели, таращились, но понимающе убирались. Переползли чуть левее.

Пришло утро. И с первыми проблесками рассвета, пришло понимание, что прав был сумрачный Дирк, утверждавший, что такая ленивая жопа, как Клафф, хрен выведет свое корыто так быстро!

Разбушевавшийся Тягл кинулся было заехать бургомистру в рыло — а неча каркать, а неча беду сулить! Еле-еле успели перехватить, оттащить и успокоить, намекнув, что бить бургомистра по такому глупому поводу — отнюдь не стоит. И для здоровья неполезно, и вообще.

Тягл успокоился, но злобу затаил. Кинулся вечером,