не рассказывал, как в глупой юности пообещал, тогда еще совсем юной деве Нефре – нынешней правительнице, что никогда не расстанется с ней. Поклялся на священном анхе. В итоге: отец твой оказался в проклятой Куши. Если б не та глупая клятва, он занимал бы сейчас место подле правителя, среди великих людей Кемет.

– Мой отец? – удивился Амени. – Ты называл его братом, а теперь так плохо говоришь о нем.

– Прости, не хотел тебе рассказывать, – Хармхаб наконец-то оторвался от карт. – Но ты меня вынудил. Пусть простит меня Хеви, за то, что я первый открою тайну его сыну! Правитель заставил Хеви жениться на твоей матери. Да, заставил! И что в этом плохого? У тебя прекрасная мать, умные братья? Йот – он мудрый, если отнимает где-то у человека, то с другого бока ему прибавляет. А вот из-за Нефре, да живет она вечно, вековечно! Он сослал Хеви в Бухен – с глаз долой.

Амени был ошарашен, услышав такое про своих родителей. Выходит, правитель заставил Хеви взять в жены Нефтис? Нет! Он никогда в это не поверит, даже если Хармхаб будет клясться на собственной крови.

– Чего ты замер? Удивлен? Наверное, не следовало тебе этого знать. – Хармхаб нервно перелистал карты, выбрал нужную. – А Меритре… Девчонка! – Он вновь поднял глаза на Амени. – Неужели она так сильно тебе нравится?

– Я не думал об этом, – пожал плечами Амени. – Я переживаю за нее, как за всех друзей, как переживал бы за Паитси, за Хуто.

– Твое сердце взрослеет быстрее, чем твой язык, – сочувственно вздохнул Хармхаб. – Забудь о ней, иначе однажды ты проснешься и поймешь, что это больше, чем дружба. Тогда ты не сможешь подчинить себе волю, и наделаешь много глупостей. Думай лучше о походе. Покрой себя славой, тогда все красавицы Кемет будут мечтать, чтобы ты назвал их сестрами.

Амени побрел обратно. Не с кем было поговорить, поделиться печальными мыслями; Хуто с разведчиками отправился смотреть дорогу для войска; Паитси с лучниками Куши ушел в Хекупта. Сердце щемила какая-то непонятная тоска, как будто умер близкий человек. Амени постарался выкинуть все мысли из головы и заниматься только снаряжением для предстоящего похода. Но ничего не помогало. Тупая душевная боль так и осталась где-то внутри, и временами поднималась из глубины, не давая спокойно спать. Когда он ложился на жесткое ложе и закрывал глаза, перед ним всплывала неприятная картина: Ахмосе, весь в золоте, нарядный, поднимает на руки Меритре в легком розовом платьице и несет девушку в свой дом под радостные крики толпы и пение жриц. Дорогу им усыпают цветами и зерном. А когда Ахмосе с Меритре на руках исчезают в доме, в дверь летят глиняные горшки и весело бьются, усыпая порог черепками, на долгую счастливую жизнь.

17

Хармхаб в течение нескольких дней жестоко муштровал войско, причем потели все: и новобранцы, и ветераны. Марши, построения, бои между новобранцами и ветеранами проходили от рассвета до заката. Пот заливал глаза. Руки еле удерживали отяжелевшее оружие. Ноги дрожали от напряжения. А Хармхаб кричал:

– Терпите, если не хотите, чтобы ваши обезображенные трупы обгладили шакалы! Слава воинов – это кровавый пот вперемешку с дорожной пылью.

Особенно тяжело приходилось, когда он заставлял молодое войско хуну-неферу нападать на строй героев. Менфит защищались жестоко и били беспощадно.

– Вы напоминаете стадо баранов, – гневался Хармхаб после очередной неудачной атаки, – а должны быть похожими на стаю голодных волков. Волки всегда действуют сплоченно. Учитесь! Если товарищу приходится туго, помоги ему, но знай, если тебя прижмут, то те, кто справа, слева и за спиной всегда помогут. Забудьте родной дом и про свои семьи. Вы все в строю – родные братья. Мать у вас одна – Великая Кемет, и отец один – Я!

Снова атаки, снова жестокие удары героев. Кожа вздувалась синяками, но тело постепенно привыкало к боли. Голова пустая от мыслей и страхов. Только одна цель – победить. Вот тут уже и герои начали получать увесистые удары в ответ. Даже как-то раз дрогнули, но все же собрались и дали очередной отпор.

– Хорошо! – хвалил Хармхаб. – Не жалей врага! И себя не жалей! Защищай своего товарища, что стоит рядом – он тебе больше чем брат!

Перед выступлением военачальник объявил три дня отдыха, но без вольностей: все должны были заниматься только нужными делами – готовиться к дальнему походу. Наконец-то можно было выспаться.

На рассвете четвертого дня трубы возвестили построении. После молитвы и легкого завтрака войско покидало лагерь, направляясь на север. Впереди колоннами по восемь человек двигались герои. Они шли ровно и быстро. Следом шли трубачи. То, что они исполняли, вряд ли можно было назвать музыкой, но от этих визжащих противных звуков воины чувствовали себя бодрее.

За трубачами ехал в своей колеснице Хармхаб. Следом несли штандарты войска. Среди них – личный штандарт Хармхаба: золотой сокол, держащий в когтях солнце. Потом шагали старшие командиры в звании чезу, дальше тянулось войско новобранцев, и в конце тащился обоз. Многочисленная вереница навьюченных ослов и огромных телег, запряженных волами, громыхала, мычала и блеяла.

Войско миновало зеленое, поросшее высоким папирусом озеро Крокодилов. После моста Силе, потянулись зеленые равнины, изрезанные каналами. Впереди выросли две сторожевые крепости, напоминающие ровные пирамидальные горы у которых срезали вершины – Северные Ворота Кемет. За укреплениями начиналась пустыня: настоящая, знойная и беспощадная.

Войско поднималось до рассвета и шло, пока солнце не достигало зенита. В полдень идти становилось невозможно. Песок до того раскалялся, что обжигал ноги. Разворачивали шатры и прятались от зноя. Лишь только светило клонилось к западу, вновь продолжали путь. В полночь войско опять останавливалось на ночлег. Никому не разрешали пить во время марша, только на привалах. Ели рано утром и поздно вечером.

Через несколько утомительных переходов достигли первого источника Хупана вблизи города-крепости Джару. Хармхаб дал два дня отдыха.

Следующий переход до города Шарузен прошел намного тяжелее. Несколько человек из молодого пополнения не выдержали нагрузок и умерли. Их похоронили в глубокой яме, завернув в бычьи шкуры. Жрецы пропели молитвы и совершили все нужные обряды над телами погибших. Когда запасы воды подходили к концу, появились стены Шарузена. Отдохнув немного под городом, войско опять продолжило поход.

Казалось, пескам не будет конца. Куда не кинешь взгляд – кругом бесконечная желтая равнина, переходящая в раскаленное голубое небо. Глазу не за что зацепиться. Песок…Песок… Песок… Изредка камни и колючие уродливые растения. Попадались побелевшие кости животных. Ни единого дуновения ветерка, только горячий воздух дрожал, поднимаясь вверх к такому же раскаленному небу.

Вдруг впереди показались островки зелени. Кто-то подумал, что это мираж. Но пахнул свежий ласковый ветер, принеся с собой соленый