Взгляд герцогини потух. Похоже, она исама давно обэтом думала.

—Тогда тыдолжен сейчас жепокинуть этот дворец иуехать изстолицы,— мрачно произнесла она.— Вернешься, когда все здесь уляжется.

—Нет, милая тетушка,— покачал головой я.— Решение этой проблемы теперь лежит намне.

—Максимилиан…— взволнованно произнесла она иположила ладонь мне назапястье. Словно пытаясь остановить.

—Небеспокойтесь,— янакрыл ладонью ееруку.— Влюбом случае сегодня все разрешится.

Похоже, ясегодня только иделаю, что всех успокаиваю. Хотя, поправде сказать, если все упростить, тоисестра итетка Макса больше беспокоятся осамих себе, нежели обо мне. Валери хочет избежать нежелательного замужества, агерцогиня нехочет терять полезного одаренного.

Раскланявшись сгерцогиней, ядвинулся вглубь зала. Перед тем, как начать действовать, мне предстояло поговорить сеще одним человеком.

Генриха деГрамона янашел наодном избалконов. Онстоял втени сбокалом вина вруке. Его маска лежала нашироком поручне каменной балюстрады.

Граф стоял комне вполоборота. Его лицо казалось сейчас высеченным изкамня. Безэмоциональное ихолодное. Единственное, что выдавало его настроение, это иногда слегка дергающийся глаз вмомент особенно громкого шума.

Генриху деГрамону явно ненравилось находиться здесь. Эти радостные возгласы, громкая веселая музыка, многоголосый смех. Полагаю, отец Макса был полной противоположностью своему младшему брату.

Генрих услышал мои шаги иобернулся. Мымолча раскланялись.

—Скем имею честь?— спросил онбесцветным голосом.

—Добрый вечер, дядя,— ответил яиснял маску.

Его брови слегка приподнялись.

—Ахэто ты?— вего голосе была только неприязнь.— Что тебе нужно? Если снова решишь просить меня оботмене моего решения… Сразу скажу— нет. Уже все решено.

—Даже недумал,— покачал головой я.— Мне уже понятно, что это бесполезно. Высделали свой выбор.

—Вот именно,— Генрих понял мои слова по-своему.— Наконец-то тывзялся заум. Скоро станешь бароном сбогатой красавицей женой. Очем еще можно мечтать? Тыведь обэтом меня просил когда-то. Разве тызабыл, как перед отъездом вАбвиль молил меня наколенях устроить твое будущее? Я, посути, выполнил твою жепросьбу. Игде жетвоя благодарность?

—Того Макса больше нет,— посути, яответил правду.

—Ноя-то неменялся,— снова по-своему интерпретировал мои слова Генрих.— Ияпродолжаю заботиться обэтой семье. Твой отец чуть было неуничтожил наш род. Если быяне…

—Предал моего отца,— закончил язанего. Отчего Генрих дернулся, как отпощечины.

—Что тысебе позволяешь⁈— каменная маска графа треснула, сквозь нее показался облик взбешенного излого человека.— Ты…

—Яговорю тебе правду,— холодно глядя ему вглаза, спокойно произнес я, переходя на«ты».— Тыпредал свою кровь. Убил своих племянников. Сломал своих племянниц. Отправил жену родного брата вдом для умалишенных. Инеговори мне сейчас, что тывсё это сделал ради короля.

Ябрезгливо поморщился.

—Тыуспокаиваешь себя тем, что спас свой род, нонепонимаешь, что навлек наэту семью проклятие. Теперь натебе инатвоих сыновьях висит клеймо предателей. Кто извысшей аристократии захочет иметь серьезные дела стем, кто предал своего собственного брата? Неужели тынастолько слеп иневидишь этого? Тытак часто говоришь оверности, нотут жепредаешь своих союзников, подобно крысе перебегая отодного хлебного места кдругому.

Генрих, широко раскрыв глаза, силился излить наменя весь свой яд, нослова застряли вего глотке. Похоже, сним впервые так кто-то говорил.

—Хотя, тыдаже некрыса,— продолжал яговорить, вбивая слова словно гвозди вего голову. Этим вечером мне нужен взбешенный Генрих деГрамон, аневзвешивающий каждое свое слово.— Крысы, вотличие оттебя, способны сражаться засвое. Мой отец, вотличие оттебя, годами давал укорот этим деМарбо, неуступая имнипяди своей земли. Тебя же, как всякого труса, только ихватило нато, чтобы напозорных условиях прекратить этот конфликт. Тыслаб, дядя. Как итвои изнеженные столичной жизнью сыновья. Твоя дружина— сборище разжиревших болванов, забывших скакой стороны держаться замеч. Неудивлюсь, если узнаю, что очень скоро тебя попытаются испытать напрочность. Даже лорд Грэй неизбежал этой участи. Что ужговорить отебе?

—Мерзавец!— наконец, обрел дар речи Генрих. Оншипел, словно кусок раскаленного металла, накоторый упала капля воды.— Яуничтожу тебя! Тыжалкий ублюдок!

Яулыбнулся ибез поклона развернулся, чтобы уйти.

—Ах, да…— яостановился так, словно только что вспомнил очем-то очень важном.— Представляете, дорогой дядюшка! Сегодня маркиза деГонди сообщила мне некоторые детали игры «Выбери себе зверя». Оказывается, такой пластины, как «Рак-богомол», вней нет иникогда небыло! Есть только «Креветка»— олицетворение трусости ипредательства. Как интересно… Ябынехотел выбрать такую пластину ссамого начала.

Оставив задыхающегося отгнева Генриха деГрамона позади, я, прикрыв лицо маской, злорадно улыбнуться. Теперь нет сомнений, что «дорогой дядюшка» сегодня все сделает так, как мне нужно.

Отыскать Аурелию деМарбо было нетрудно. Еевеликолепный наряд, вдохновленный образом наяды Лимноры, приковывал ксебе взгляды всех присутствующих. Ядаже намгновение остановился, чтобы издалека полюбоваться виконтессой.

Еедлинное платье растекалось поеестройной фигуре, меняя оттенки отглубокого синего доярко-бирюзового, напоминая сверкание озерных вод насолнце. Мелкие сапфиры иаквамарины, вшитые вподол, искусно имитировали волны.

Изящный веер, инкрустированный мелкими драгоценными камнями, легко вздрагивал вееруке, создавая иллюзию мерцания воды. Серебристое ожерелье сподвеской ввиде капли аквамарина украшало еешею, аволосы, спадавшие каскадами наплечи, были наполнены мелкими жемчужинами. Маску нежно-голубого цвета покрывали тонкие сверкающие узоры.

Аурелия стояла одна. Еебрата небыло поблизости. Иногда кней подходили мужчины. Ужнезнаю, что она там имотвечала, нокаждый раз ихразговоры быстро заканчивались. Она снова оставалась водиночестве. Мне показалось, что она, стараясь, чтобы это выглядело непринужденно, выискивала кого-то взале.

Оркестр заиграл «Танец Листьев» втот момент, когда яостановился возле виконтессы. Она смерила меня изучающим взглядом, апотом, потеряв комне интерес, снова начала осматривать зал.

—Неокажет лимне прекрасная наяда любезность инеподарит лиэтот танец?— споклоном спросил я.

Аурелия слегка вздрогнула исподозрением посмотрела наменя.

—Мне показалось, что это будет символично,— добавил я.— Ведь именно «Танец Листьев» выподарили мне впрошлый раз.

—Мсье Ренар?— приглушенно спросила она ислегка подалась вперед.

—Увас прекрасная память, мадмуазель,— произнес яивполупоклоне предложил ейсвой локоть.