Затем он устремил свой взор куда-то в небо. Надеюсь, он искал там Бога. В абсолютной тишине раздался крик одинокого сокола, и я погрузил нож в рану. По лицу Би-Эм потекли слезы. Я расширил отверстие, чтобы просунуть внутрь пальцы, и спросил:

– Ты уверен, что не хочешь подождать, пока таблетки подействуют?

Пот выступал у меня на лбу и тут же замерзал на холодном ветру.

Би-Эм мотнул головой, и я продолжил. Передышки не планировалось. Когда я погрузил в кровавую рану сначала один, а затем и второй палец, Би-Эм замер. Учитывая размер его бедра, искать инородное тело нужно было довольно глубоко. Оставалось надеяться лишь на помощь Госпожи Удачи. Если пуля попала в мышцу и затем ушла в сторону, мне ее никогда не найти. Я полностью погрузил оба пальца в плоть Би-Эм, но так и не смог ее нащупать. Я вытащил пальцы из раны с громким чавкающим звуком. Никто ничего не сказал, но я услышал, как недовольно заурчали животы у присутствующих.

– Мне придется расширить разрез, Би-Эм, – извинился я.

– Хуже уже не будет, – ответил он.

К счастью, тогда он еще не понимал, что ошибается.

Делая второй надрез, я уже тверже держал руку. Би-Эм даже не поморщился, когда я погрузил в рану все свои пальцы. Видимо, на него подействовало сочетание «Джека Дениэлса», «Оксикодона» и шока – да и жуткий холод в придачу. Я полностью сконцентрировался на том, что представлял себе куском говядины. Да, стейк был теплым и кровавым, но он все равно оставался стейком. Только это и позволяло мне продолжать. Если бы я хоть на миг вернулся от иллюзий к реальному положению вещей, Би-Эм умер бы от инфекции. Живая плоть друга согревала мою руку, в то время как тело просто окоченело. Пальцы сохраняли чувствительность, поэтому, когда я наткнулся на какой-то объект, я сразу понял, что ему в человеческом теле не место. Я с облегчением вздохнул. Теперь я мог вытащить пулю из бедра Би-Эм и вытащить свою руку из его плоти.

Я повернул инородное тело так, чтобы ничего не повредить, вытаскивая его наружу. Однако я вытащил не пулю. Пули не бывают белыми, длиною в дюйм и шириной в четверть дюйма. Трейси первой поняла, что именно оказалось у меня в руках. Ее тотчас стошнило. Остальные тоже не заставили себя ждать. В лучах полуденного солнца ярко сиял осколок кости. Я быстро отбросил его в сторону, не дав Би-Эм ни единого шанса увидеть этот ужас.

– Не то достал, да? – безропотно произнес Би-Эм.

Покачав головой, я снова погрузил пальцы в рану. Останавливаться смысла не было. В течение пятнадцати минут я вытаскивал из раны осколки кости разных размеров, большая часть которых была не крупнее зубочистки. Два-три осколка были величиной с мой мизинец. Кость Би-Эм вряд ли подлежала восстановлению. Все днище кузова было в крови. Би-Эм то терял сознание, то приходил в себя. Мои шансы на успех стремительно сокращались. Либо я одолею эту пулю, либо пуля одолеет Би-Эм. Уравнение было очень простым, но вряд ли хоть один учитель алгебры когда-либо записывал его на доске перед классом.

– Где эта хрено… Нашел! – Округлая форма очередной находки подсказала мне, что это не осколок. Би-Эм не смог разделить моего ликования, он, похоже, снова отключился. – Джен?

Джен залезла в кузов, чтобы помочь мне.

– Он еще дышит, – ответила она. – Но дыхание прерывистое.

– Мы прямо как в «Скорой помощи»[45], – с пафосом заметил я, вытаскивая пулю из человеческой плоти.

– Что сказать, в свое время я была влюблена в медсестру, которую играла Маргулис[46], – призналась Джен и улыбнулась, увидев пулю. – Что теперь?

– Ну, я зашью рану, мы зафиксируем ногу и наложим повязку, а потом свалим отсюда к чертям.

– А внутренние повреждения?

– От пули или моих действий?

– От того и от другого, – честно ответила Джен.

– Черт, Джен, я и так уже прыгнул в пять раз выше собственной головы. Я могу только зашить рану и надеяться, что его тело сделает все остальное. Если повезет, он просто будет хромать, когда встанет на ноги.

– А в худшем случае?

– Ты издеваешься? Не видишь, что мы сидим в крови? Не видишь, насколько стерильна наша операционная? Не говоря уж об уровне моего хирургического мастерства. Пуля вроде цела, но я точно не знаю, не осталась ли внутри какая-нибудь ее часть. К тому же я наверняка вытащил далеко не все осколки кости. Но если я его сейчас не зашью, он истечет кровью. Что вполне возможно, даже когда я его зашью, в зависимости от того, сколько кровеносных сосудов пострадало. Чудо, что он вообще еще жив. Следующие две недели нам придется накачивать его антибиотиками и молиться.

– Молиться? – недоуменно переспросила Джен.

– Так ведь говорят, – ответил я и отвернулся.

Гневить Бога вовсе не хотелось, но особенного благочестия я в тот момент не чувствовал.

Через полчаса я зашил рану. Джен и Томми обмыли Би-Эм и одели его в чистую, не пропитанную кровью одежду. Затем мы положили его на заднее сиденье минивэна Брендона и я расположил раненую ногу примерно так, как она должна была лежать в идеале. Шину мы сделали из двух топорищ и изоленты. Дела обстояли не лучшим образом. Би-Эм целый месяц придется одну за другой глотать таблетки «Оксикодона», а его запасов у нас было разве что на неделю. Просто супер, придется снова останавливаться. А это ничего хорошего не сулит.

Моя одежда снова была безнадежно испорчена. В приличном виде осталась только рубаха – вся кровь впиталась в толстую ткань куртки. Я отошел на обочину, стащил с себя испачканные вещи и поежился.

Трейси принесла пакет детских влажных салфеток, чтобы я привел себя в порядок. Пожалуй, меня бы даже чизбургер сейчас не так сильно обрадовал!

Трейси рассмеялась. Да, я стоял полуголый на обочине скоростного шоссе в самый разгар зимы.

– Эй, так нечестно! – крикнул я. – Все из-за холода! Он сморщивается. Знаешь, как в бассейне! – Ее смех удалялся. – Нечестно, – в конце концов буркнул я и принялся вытираться.

Я вернулся к остальным, все еще ругаясь себе под нос.

– Что думаешь, Майк? – спросил Брендон.

– Да, Брендон, мало кто отважится задать мне этот вопрос. Особенно без вариантов ответа.

– Ты правда с ума сошел, да? – улыбнулся он.

Я оставил этот вопрос висеть в воздухе. Правильно на него все равно не ответишь. Смотри «Уловку 22»[47].