Прослушав ее до конца, Сергей сухо спросил:

– Зачем ты все это придумала?

– Что «все это»?

– Все! История от начала до конца кажется мне бредом несовсем нормальной бабы…

– Я ничего не придумала… – начала оправдыватьсяАня, но Сергей не стал ее слушать:

– Моя дочь умерла в младенчестве!

– Сочувствую… – пробормотала она.

– Полина моя дочь! И она умерла в возрасте двухмесяцев…

– Она жива. Вы сами можете в этом убедиться… Езжайте вВасильковский дом инвалидов…

Сергей зло отмахнулся, пропуская мимо ушей доводыненормальной фантазерки.

– А что за идиотская история с письмом? Ни за что неповерю, что Лина оставила тебе…

Аня не дослушала его тираду – отвернулась и полезла в своюсумку. Тут же достала потрепанную толстую книжку с такой затертой обложкой, чтоневозможно было прочесть название, подлезла пальцем под дерматиновый корешок,после чего выудила оттуда сложенный в несколько раз лист, развернула ипротянула Сергею со словами:

– Хорошо, что я книгу взяла, чтобы в метро почитать, ато вы бы мне так и не поверили… Теперь смотрите сами…

Сергей взял протянутый лист. Глянул на испещренную убористымпочерком первую страницу, пробежал глазами по абзацам. Письмо явно былонаписано Лининой рукой, уж кому, как не Сергею, знать – двадцать пять лет онполучал от нее открытки. Значит, девчонка не соврала. Что ж, получается, егообманули не сейчас, а почти полвека назад…

Он успел прочесть лишь первую страницу, когда Аня подалаголос:

– Выходит, вы мой дедушка? – тихо спросила она.

– Что? – удивленно переспросил Сергей, отрываявзгляд от письма.

– Раз Полина ваша дочь, то я…

– Анечка, Поля никак не может быть вашей мамой. Онаненормальная…

– Я знаю, я видела… – запинаясь, проговорилаАня. – Но нам сказали, что если причиной ее ненормальности стала родоваятравма…

– Травмы тут ни при чем, в ненормальности Поли виноватыгены – она плод инцеста.

– Плод чего? – не поняла наивная Анечка.

– Ее родители были… – Он запнулся, не решаясьповедать девушке всю правду, и поспешно добавил: – Близкими родственниками.

– То есть вы и…

– Одна из моих… кузин…

– Родили девочку Полю?

– Я, конечно, ее не рожал, но принимал участие в еезачатии.

– Понятно, – смущенно пробормотала Аня.

Они немного помолчали. Аня во время паузы смотрела себе подноги, а Сергей на нее: он пытался разглядеть в ее миловидном личике теньсходства с Линой, но как ни старался, не находил… Девушка была совершенно непохожа на его сестру и, как выяснилось только что, на свою бабку…

– Кто же тогда моя мать? – подняв на Сергеяпечальные глаза, спросила Аня.

– Наверное, та, кто тебя воспитала. А отец скорее всегоЭдик…

– Шура Железнова не была моей матерью! Я в этомуверена! – тряхнула своей аккуратно подстриженной головкой Аня. – ИЭдуард Петрович мне не отец…

– Больше некому.

– Он сидел, когда меня зачали…

– Ну и что? В тюрьме разрешаются свидания с женами, аон мог быть в тот момент женат на какой-нибудь шальной бабенке… Либо от негозабеременела обычная шлюха, которых приводят на зону для таких авторитетныхбандитов, как Вульф…

– Но Эдуард Петрович заверил меня…

– Он мог и не знать. Лина у него законных детейотобрала, зачем бы ей рассказывать о незаконной дочке? Пристроила ее, и ладно.

– Но он сидел в Уфе! Как эта ваша шлюха могла притащитьменя в Москву? Откуда она узнала адрес Элеоноры Георгиевны?

– У начальника тюрьмы, у самого Вульфа, у друга Вульфа,да мало ли… – Он махнул рукой, как бы отгоняя от себя свои же собственныемысли. – Зачем гадать? Да и не в этом сейчас вопрос…

– А в чем? – искренне удивилась девушка, похоже,эта тема волновала ее больше всех остальных.

– В том, что кто-то хочет тебя убить. И этот кто-то,конечно, не Петр Моисеев… – Отрадов легонько щелкнул девушку поносу. – Ты бы подумала, зачем ему это? Солидный столичный адвокат, богач,умница, состоявшийся человек пытается извести малознакомую девчонку посредствомотравленных конфеток. Не находишь это глупостью? Какая ему от твоей смертивыгода?

– Да, я, наверное, зря так на него подумала, –пролепетала она.

– Не забудь за это извиниться, – наставительнопроговорил Сергей. – Он приедет ближе к вечеру вместе со следователемГоловиным.

– Может, пусть прямо сейчас приезжают? Я хорошо себячувствую…

– Полежи еще, отдохни. Пока отдыхаешь, припоминай вседетали вчерашнего дня. Подумай над тем, кто может хотеть твоей смерти… –Он встал с кровати, расправил помятую простыню. – Захочешь есть – спустисьв кухню, поройся в холодильнике. Прислуги в доме нет, так что у нассамообслуживание… Если что-то понадобится, а найти не сможешь, звони, я вот нажурнале номер записал.

– Вы куда-то уезжаете? – робко спросила она.

– Да, надо съездить в одно место по делам… –ответил Сергей, направляясь к двери.

– В какое место? – крикнула вслед Аня.

– В волчье логово, – бросил он, выходя за порог.

– В чье? – донеслось до него из-за прикрытойдвери.

Он не ответил, все его мысли сосредоточились на предстоящейвстрече с Вульфом.

Петр

Петр сидел в салоне задрипанной «копейки» майора Головина,пил кофе из пластикового стаканчика и с удовольствием слушал музыку – она вотличие от отдававшего кислятиной пойла была прекрасна: Чайковский, «Вальсцветов». «Щелкунчик» был любимым музыкальным произведением Петра Моисеева, и,помнится, за это он не раз удостаивался презрительного «фи». Например, егопоследняя пассия, коллега-адвокатша Мариночка, заявила, что в наше времятащиться от Петра Ильича могут только зачуханные домохозяйки и активные педики,причем последние кайфуют от него только потому, что их бог-отец Боря Моисеевиспользует в своих песнях отрывки из его произведений. Против домохозяек,активных педиков и своего однофамильца Бори Моисеева Петр ничего не имел,поэтому влился в их ряды со спокойной душой, однако с Мариночкой в скоромвремени отношения порвал – он не терпел, когда кто-то пытался навязать ему своивкусы.

Пока Петр размышлял об этом под волшебные звуки вальса,автомобильная дверка распахнулась, и в салон, бурча что-то себе под нос, влезмайор Станислав Павлович Головин. Угнездившись на водительском сиденье, онположил локти на руль, подбородок на сжатые кулаки и задумался.