– Что показало вскрытие? – спросил Петр,внимательно вглядываясь в недовольное лицо майора.

– Цианид, как я и предполагал…

– А в конфетах?

– Он же. Отравитель взял обычные конфеты типа «ассорти»с коньячной начинкой, высосал из них шприцем жидкость и тем же шприцем закачаляд. Завернул их в фирменные фантики, положил на верхний ярус коробки. Короче,не перемудрил… Все просто, без затей… – Майор пощипал свои бармалейскиеусы. – Если б бабка смотрела повнимательнее, то увидела бы, что конфетки сверхнего яруса подозрительные. Они явно из другой коробки, обернуты непрофессионально, а на донышке каждой маленькое отверстие от иглы…

– Убийца был уверен, что получатель не станетрассматривать конфеты досконально…

– Это понятно, – задумчиво протянул Стас, потомспросил: – Как там ваша клиентка? Можно с ней побеседовать?

– К сожалению, она пока не в состоянии отвечать навопросы. Вчера ей вкололи успокоительное, и сейчас она еще спит, по крайнеймере полчаса назад еще спала… Давайте к вечеру.

– Ну что ж, ладно… Тем более картина более-менее ясна.Осталось уточнить кое-какие детали…

– Ясна?

– Да. Соседка покойной, гражданка Самарцева А. К.,рассказала следствию кое-что полезное…

– Можно узнать, что именно? Или это тайна следствия?

– Да какая тайна, – фыркнул майор. – Все тоже самое вам ваша клиентка расскажет. Короче так. Пришла Самарцева к покойнойБогомоловой в гости (живет она через подъезд) и увидела на кухонном столедиковинную коробку. Стала спрашивать, старуха ей и рассказала, что конфетыприслал Нюрке Железновой какой-то хахаль (это она, конечно, сама придумала), апринес их посыльный… Ну, вы знаете, наверное, фирмочки такие есть по доставкевсякой ерунды на дом.

– Фирму нашли?

– А как же! Частное предприятие «Пегас», владелец ПеговК.К.

– Кто принес конфеты, помнят?

– Очень хорошо помнят. Это был некто в длинном плаще, вшляпе, очках, шарфе до носа и кожаных перчатках. Человек-невидимка, короче. Ктому же без голоса…

– То есть?

– То есть сказал буквально пару слов сиплым шепотом:«Здрасьте» и «Простудился», остальные написал на бумаге. Так как был вперчатках, отпечатков, сами понимаете, не оставил…

– Движения, походка, осанка?

– Ничего, – сокрушенно покачал головоймайор. – Опрос уличных торговцев тоже результата не дал, но ребятаработают…

– Кроме конфет было что-то еще?

– Открытка. Приемщица не разглядела, какая, а по словамБогомоловой порнографическая. С зоофилами, что ли… Не очень я понял, это надоуточнить у Ани.

– Почему Богомолова вскрыла чужую коробку и как онаоказалась у нее?

– Аня оставила. Курьер повстречал ее в подъезде, там жепередал посылку. Чтоб не тащить на четвертый этаж, Аня оставила ее у соседки,пообещав, что, когда вернется, конфеты попробуют вместе…

– А старуха не дождалась…

– Совершенно верно. Если верить Самарцевой, старухаумирала от нетерпения, ей очень хотелось полакомиться заморским шоколадом. ААня все не шла. Тогда она решила подняться – вдруг девушка прошмыгнула мимо ееквартиры, позабыв и о конфетах, и о ней самой. Когда Самарцева отправиласьвосвояси – было это в пятнадцать тридцать, Богомолова вышла за ней в подъезд вобнимку с шоколадом и зашагала по лестнице вверх… – Головин кислоулыбнулся. – Ани дома не было, но бабка больше не могла терпеть –распаковала коробку, вынула самую верхнюю конфету, развернула, сунула целиком врот…

– И умерла.

– Умерла, – повторил он. – Прямо на площадке.И два часа лежала, пока ее Аня не обнаружила… Во сколько, говорите, этопроизошло?

– Около семи. Я вошел в подъезд в пять минут восьмого,она уже бежала по лестнице…

Головин, не отрывая подбородка от кулаков, повернул голову всторону Петра, остро посмотрел на него своими колючими зелеными глазами, сжалгубы, из-за чего усы сразу встали дыбом, вытянул их трубочкой (усы тут же мирнополегли), скривил нижнюю, закусил верхнюю – все эти гримасы красноречивоговорили о напряженной работе мысли.

– Вы хотите меня о чем-то спросить? –поинтересовался Петр, завороженно наблюдая за движениями губ майора.

– Хочу, – ответил тот, закончив свою пантомимукривой улыбкой. – Почему Аня от вас шарахнулась, как от чумы?

– Я сам не понял, – немного смущенно призналсяон. – Она была не в себе, обзывала меня убийцей, дралась… Ей либо что-топомерещилось с перепугу, либо она просто меня не узнала и расценила моидействия – я пытался ее задержать – как угрозу своей личной безопасности…

– От вас убежала, а к Отрадову, почти незнакомомумужику, в машину села?

– Она не села… Сергей ее буквально втащил – она бежала,не разбирая дороги, могла под машину попасть, пришлось применить силу.

– Аня сейчас у него?

– В его загородном доме.

– У него и тут домик имеется? – скривилсяГоловин. – Во дает старикан! В столице бывает не больше двух раз в год, вгостинице, что ли, остановиться не может? – Майор почесал желтым отникотина указательным пальцем кустистую бровь. – Зачем он приперся вМоскву на этот раз, не знаете?

– Сказал, на похороны…

– Врет. Он вылетел в Москву утром, а ее убили днем…

Петр покосился на Головина, сначала ему показалось, чтонеприязнь майора вызвана банальной завистью бедного молодца к богатому старцу,но теперь он думал иначе – Отрадов не нравился Стасу не как человеку, а как следователю,ибо следователь Головин Отрадову не доверял и, видимо, имел на это причины.

– К чему вы клоните, Станислав Павлович? – спросилПетр, отрывая взгляд от лица майора. Он заметил, что тот не любит, когда нанего пристально смотрят.

– Мне, знаете, что покоя не дает? – майор поерзална сиденье. – Зачем он вчера за вами увязался? Зачем ему Аня понадобилась?

– Он сказал мне, что давно хотел познакомиться с нейпоближе, спросил ее адрес, когда я ему сказал, что собираюсь ее навестить, то онпопросил взять его с собой…

– И зачем ему знакомиться с ней! – горячилсяГоловин. – Я не понимаю!

– А почему нет? Они дважды встречались: один раз накладбище, второй – в моей конторе, но даже не были друг другу представлены…

– Чего ж он так долго ждал? Прошел почти месяц с ихпервой встречи…

– Может, не было времени? – предположил Петр.

– Времени у него вагон! Сидит в Москве, как баклан,домой не едет. Раньше, говорят, больше трех дней в столице не выдерживал,сбегал к своим любимым балтийским берегам, а теперь не выгонишь!