— Нам нужно на воздух, — жалобно застонала я.

— Продержись еще минутку.

— Какую, к черту, минутку?!

— Они сейчас уедут. Уже подошли к машине.

Я села и, не отрывая рук от лица, замотала головой.

— Пока они будут собираться, мы сгорим заживо. У нас нетвыхода. Нужно бежать отсюда, к чертовой матери.

— Нас сразу расстреляют. Анечка, милая, ну потерпи ещекапельку. Я, конечно, понимаю, что нет разницы, какую именно выбрать смерть —сгореть заживо или быть расстрелянными, но, по-моему, лучше всего остатьсяживыми. Они сейчас отъедут.

Раздался треск. Пламя ворвалось в нашу комнату.

— Анька, они отъехали! — закричал Макс и бросился ко мне.

— Уже поздно…

Я с трудом выговаривала слова, потому что в горле страшнопершило. Головокружение и неимоверная слабость заставили меня вспомнить о томсостоянии между жизнью и смертью, в котором я находилась совсем недавно. Максподнял меня и хотел было подтолкнуть к выходу, но чудовищное пламя преградилонам дорогу.

— Макс, мы горим!!! — закричала я, стряхивая с себя язычкипламени.

Подбежав к горящей раме, Макс с грохотом выбил стекло,схватил меня и выбросил наружу. Я упала на сломанную ногу и заорала так, чтосорвала голос. Ругаясь от боли отборным матом, я откатилась подальше от дома.

— Больно! Господи, как больно!

Увидев рядом с собой Макса, сдирающего с себя горящуюпростыню, я потеряла сознание…

Когда я очнулась, то увидела, что лежу неподалеку отдогорающего дома совершенно голая, на коленях у Макса. С трудом разлепивобгорелые ресницы, я постаралась выдавить из себя улыбку и глухо произнесла:

— Привет.

— Привет.

— Макс, мы живы?

— Если ты еще говоришь, значит, мы живы.

С трудом приподнявшись, я села рядом с Максом и обреченнымвзглядом посмотрела на все, что осталось от дома.

— Хороший был дом. Гостеприимный.

— Это точно. Такой гостеприимный дом можно было увидетьтолько в глухом лесу за черт-те знает сколько километров от Москвы.

— Даже страшно подумать, что в этом доме семь трупов.

Макс гладил меня по голове и напряженно думал, посматриваяна машину со спущенными колесами. Я уловила его взгляд:

— Макс, мало того что они сожгли дом, так еще и колесапрокололи. Опять мы остались и без пищи, и без колес.

— Главное, что мы живы.

Я истерично засмеялась и покрутила пальцем у виска.

— Макс, твой оптимизм меня настораживает. На черта нужнатакая жизнь — без надежды на спасение. Ты предлагаешь лечь на землю, обняться имедленно сдыхать?! Лучше бы мы сгорели в этом доме! Лучше бы мы сгорели!

Я почувствовала, что просто не могу справиться с истерикой,и, перевернувшись на живот, стала стучать кулаками по земле. Макс хорошенькоменя встряхнул, перевернул обратно на спину и попытался успокоить.

— Прекрати. Прекрати, пожалуйста. Самое страшное уже позади.Теперь нам просто грех умирать. Мы прошли слишком много испытаний, и жизньподарила нам еще один шанс.

— На хрен мне нужны эти испытания и на хрен мне нужен такойшанс! Я хочу умереть! Я просто устала так жить! Ты хоть понимаешь, о чем яговорю?! Я устала так жить! Я устала!

— Я все понимаю…

После долгой паузы я села рядом с Максом, положила головуему на плечо, посмотрела на догорающий дом и прошептала:

— Прости.

— Ничего страшного, я уже привык.

Я посмотрела на него и только тут заметила, что он тожеголый.

— Знаешь, а ведь раньше у нас были какие-то преимущества.

— Какие?

— У нас была одежда, а теперь ее нет. Сидим, как дваРобинзона…

— Да тут особо и стесняться-то некого.

— Это точно.

— Не переживай, у нас тоже есть преимущества.

В голосе Макса прозвучала уверенность.

— И какие у нас преимущества?

— Целых три машины.

— Три машины…

— Три машины.

— А ты, наверно, забыл, что у всех этих машин спущеныколеса?

— Не позабыл.

Макс встал и направился к машинам. Я смотрела на него илюбовалась его красивым телом.

Молодой мужчина потрясающего сложения без единого намека наодежду на фоне страшного пепелища… Если бы я была художником, у меня быполучилась неплохая картина. Заглянув в первую машину, Макс заметно оживился истал что-то насвистывать себе под нос. Достав домкрат и запаску, он сторжеством посмотрел в мою сторону и демонстративно ударил кулаком по колесу.

— Ты рада?

— Чему?

— Ну хотя бы этому колесу.

— Я счастлива. Даже если во всех трех машинах есть по однойзапаске, на трех колесах мы все равно далеко не уедем.

— Неужели все звезды такие пессимистки?

— Не знаю, как там другие звезды, но, по правде говоря, ясомневаюсь, что они когда-нибудь были в подобных ситуациях. Кстати, мояизвестность спасла нам жизнь. — Я постаралась доказать Максу свою значимость,хотя и знала, что это, по большому счету, очень глупо.

— Что-то я не заметил. Каким же образом?

— Эти семеро покойных узнали меня у берега реки и поспешилинам помочь.

Макс рассмеялся.

— Не вижу ничего смешного, — сказала я обиженным голосом.

— Ты смотрела на себя в зеркало?

— И что?

— Да тебя сейчас в жизни никто не узнает. Ты похожа нажуткое страшилище.

— Спасибо. Ты необычайно щедр на комплименты.

— Пожалуйста. Только ты сейчас про свою известность забудь.Она на фиг никому не нужна.

— Ты так говоришь, будто завидуешь моему успеху.