— Ты всегда своего добьешься. Помнишь, что ты говорила мнена берегу реки?

— И что я говорила тебе на берегу реки?

— Что ты меня любишь…

Я приподнялась и посмотрела на Макса грозным взглядом:

— Ах ты гад, ты же был в забытьи!

— Может быть. Но кое-какие вещи я слышал.

— Подслушивать нехорошо.

— А я и не подслушивал. Ты это говорила мне.

Услышав, что к дому подъезжает машина, мы одновременноприподнялись.

— Кто-то едет. Макс, как ты думаешь, кто это может быть?

— Не знаю. Вообще-то Петрович не говорил, что мы кого-тождем.

— Получается, приехали незваные гости.

Я поцеловала Макса в шею и повалила его на подушку. Но Максменя отстранил. Накинув простыню, он встал с кровати и подошел к окну.

— Макс, кто там приехал?

— Тихо.

— Что тихо? Скажи хотя бы, что ты там видишь?

Когда Макс повернулся, я увидела, что он стал белый какполотно, в глазах читался страх.

— Что случилось?

— Лезь под кровать! — приказал он.

— Зачем?

— Делай, что я тебе говорю! Прячься!

Вместо того чтобы лезть под кровать, я доковыляла до окна,попыталась отстранить Макса, чтобы посмотреть, что так сильно его напугало.

— Прячься, а то поздно будет. По-моему, тут пахнет жареным.

— Каким еще жареным?

Мне удалось оттеснить Макса, и я увидела, как из машинывышли четверо бритоголовых молодчиков с оружием в руках и направились к дому. Язамерла.

— Вадюха, мочи всех без разбора, — донесся до меняпрокуренный голос. — И проверь, чтобы никого не осталось в живых. Если я неошибаюсь, тут все семеро. Вся Кировская бригада приехала поохотиться. Нужнопроверить, может, они с собой баб привезли.

— Они на охоту всегда без баб ездят. У них такие правила.Баб они в сауну возят, а на охоту наведываются только мужским коллективом.

Я собралась было закричать «Караул», но Макс закрыл мне ротладонью и оттащил от окна.

— Давай быстрее! Что ж ты какая бестолковая! Нитками шевели.Сейчас и нас перестреляют.

Через мгновение мы очутились под кроватью и плотно прижалиськ друг другу. Задев переломанную ногу, я едва не взвыла от дикой боли, но уже вкоторый раз меня уберег прозорливый Макс. Я лежала ни жива ни мертва иприслушивалась к каждому звуку. Послышался топот, а потом началась стрельба. Отавтоматных очередей закладывало уши. Кто-то толкнул нашу дверь ногой, и она сгрохотом распахнулась. Мне показалось, что это конец. Что больше ничего небудет, что люди, ворвавшиеся в дом, найдут нас и не пожалеют. Мы оказались вненужном месте в ненужный момент.

— Вадюха, тут никого нет.

— А какого хрена кровати расстелены?

— Все равно тут никого нет. Может, они здесь раньшевалялись, а затем разбежались по другим комнатам. Они тут пили. Вон водочкастоит.

— Тогда давайте, пацаны, по рюмочке бахнем. За упокой души.

— За упокой души! — хором проговорили остальные.

— Вот и правильно. Бутылочку уговорили. Пить тут большенекому и не с кем.

Я отчетливо слушала удары своего сердца и панически боялась,что эти удары слышу не только я, но и те, кто находится в комнате. А еще яощущала горячее дыхание Макса, чувствовала его губы и представляла, какие унего сейчас глаза.

Наверно, они были страшно обеспокоенные и глубоконесчастные. Слишком много испытаний выпало на нашу долю. Слишком… Больше, чемможет вынести человек.

— Ну чо, мужики, дело сделано. Хорошие были пацаны, ножадные. А на том свете деньги на хрен не нужны. Деньгами при жизни делитьсянужно, а они не делились. Вы все пробили, в доме точно никого нет?

— Нет. Мы их пасли еще с того момента, когда они сюда ехали.Их было ровно семеро на трех машинах.

— Надо бы на всякий случай у машин колеса проколоть.

— Зачем? Тут ни единой души нет живой.

— Для собственного спокойствия.

— Ну, если есть такая необходимость, проколем.

— Необходимость всегда есть.

— Мужики, а может, дом обольем бензином и подожжем? —послышался другой полупьяный голос. — Дом деревянный, сгорит за считаныеминуты, как свечка. Вот это будет точно для собственного успокоения. Пустьподумают, что после ночной пьянки один из них уснул с сигаретой во рту.

— Нет, этого мы делать не будем. Фишка именно в том, чтобывсех семерых нашли расстрелянными. Надо, чтобы другие, прежде чем деньгикурковать, подумали, что за это могут приговорить. Никому неповадно будет.

— Это ты верно говоришь. Подстроить пожар слишком обыденно.Спектакль с множественным убийством поинтереснее.

Как только бритоголовые молодчики ушли, я убрала со своегорта ладонь Макса и прошептала:

— Я чуть было не задохнулась.

— Не выдумывай. Я боялся, что ты закричишь.

— Я соображаю, когда можно кричать, а когда нет.

— Иногда ты вообще ничего не соображаешь.

Я понимала, что сейчас лучше не спорить и промолчать.

А дальше случилось то, к чему мы совершенно не были готовы.Я почувствовала запах гари и посмотрела на Макса.

— Что это?

— Дым…

— Я понимаю, а откуда он взялся?

— Если не ошибаюсь, нас все же подожгли…

— Как это?! Но ведь они говорили, что картинка с пожаромслишком обыденна! Что спектакль с семью убийствами намного интереснее…

— Значит, они передумали…

— Как это передумали?! Разве такие здоровые мужики могутчто-либо передумать за несколько секунд?! Это же несерьезно!!!

— Серьезнее не бывает.

Я почувствовала, что у меня начали слезиться глаза, язакашлялась. Макс вытолкнул меня из-под кровати и подбежал к окну. Я лежала наполу, закрыла лицо руками.