«Терпи, Алиса, если тебе крупно повезет, тогда кого-то из них тебе придется еще и покатать в своей машинке».

Я принялась исподлобья рассматривать их.

Все правильно, вот только бы пот еще так не лил по спине, а так все правильно, именно это мне сейчас и нужно: нерастраченная сила так и перла из сдутых с голодухи, но все еще крепких торсов, жажда скорой добычи сочилась из дерганых ртов, затягивающихся поочередно одной на всех вонючей сигаретой. Безжалостные глаза доведенных до отчаяния людей. Для начала им нужно просто пожрать. И я охотно предоставлю им такую возможность. А если им захочется чего-то еще, так что ж, в кармане-то у меня барашек, а вот в сумочке, в машине, есть кое-что посерьезней. Уходя из квартиры, я прихватила с собой кухонный швейцарский нож для резки мяса.

Ну так, на всякий случай. Ха!

Бригадир оказался славянином. С каждым днем этих черных голодных жуков становится все больше и больше, но пока что «наши» держат порядок на своей территории, пока что, да…

Я попросила его пройти со мной в машину и там сразу и коротко объяснила, что мне нужно, пригладив, само собой, все сказанное в ту сторону, которая была мне выгодна для того, чтобы он не отказался сразу.

Я тыкала ему в лицо паспорт, я блефовала, пытаясь быть как можно более убедительной, повторяла свою фамилию, просила ее запомнить, и если он сомневается, если мне не верит, то сверить мою фамилию и фамилию больного, который приходится мне нежно любимым братом.

Он посмотрел на меня прозрачными похмельными глазами, сказал, что в общем и целом ему на все на это «похер», он даст мне двух «ишаков», но лично ему надо двадцатку (ох, вот это-то я не предвидела!), а также, если что, то он меня никогда не видел, а я его – тем более.

Я согласилась, быстро вытащила из сумочки четыре купюры по пять тысяч, и они тут же исчезли в кармане его мерзких зеленых штанов (я так и чувствовала запах его мочи!), потом он вышел, что-то сказал двум из стада, и те, под довольное хмыканье остальных, уселись на заднее сиденье моей машинки.

Все. Обрыв кадра.

Гармошку и скрипку, чтобы не провоцировать чужие инстинкты, я сменила на тихий бубнеж диктора новостей радиостанции вперемешку с «народной» музыкой.

Время от времени голоса из радио сменялись на мой собственный: я говорила, эти двое слушали, почти не переспрашивая и не задавая лишних вопросов. Не думаю, что они так уж и стеснялись, скорее, у них просто с русским языком была проблема.

В следующем кадре мы уже выходим из машины, которую я воткнула почти впритык к больничному забору, ворота были закрыты, да и нельзя нам на стоянку.

На ходу я расстегнула пальто, а под ним у меня – белый врачебный халатик, накинутый на платье-комбинацию, халатик я стянула еще когда-а-а-то в процедурной профессора, он вроде так хотел, чтобы я в нем по дому ходила…

Хотел не хотел – все одно, я ничего этого не хотела, никогда!

Ничего этого!

Я только хочу войти в это чертово помещение, да, там есть охранник на первом этаже, но сегодня суббота и сейчас поздно, девятый час вечера, посещения закончены, а психи к этому времени уже должны были поесть и потихоньку готовиться ко сну.

– В общем, я к нему, к охраннику, отвлеку, а вы минут через пять после меня на третий, тридцать седьмая палата, читаете хорошо?

Тот, что был почище и получше одет, в ответ только хмыкнул:

– Да понэли мы, понэли.

Мы обменялись номерами мобильных телефонов.

Так, все, эти пока пусть ждут за дверью на улице – а я бегом внутрь!

На что же я так нагло надеюсь?!

Есть вероятность того, что он просто не хочет меня видеть настолько, что перестал отвечать на звонки и сообщения, но я в это не верю!

Не верю сейчас, не верила утром, не верила вчера и позавчера.

Все! Поздно размышлять, двадцать тысяч я уже за что-то отвалила.

Вперед, красавица!

По дороге сюда, постоянно прикуривая то и дело затухавшую от ветра в окне сигарету, я медленно, тщательно выговаривая простые русские слова, внушала этим двум, что им нужно будет делать при всех вариантах развития ситуации.

Ну так!

Даром я, что ли, когда-то закупками в солидной конторе занималась? Нет, я еще не забыла, как это – заставлять людей делать то, что им нужно делать на благо мне!

Но на благо ли?

Все, Алиса, пошла!

* * *

– Здравствуйте-здравствуйте!

– Девушка, посещения уже закончены.

– Ой, да знаю я… Мужчина, я это все знаю, помогите, мне так больно. – Я скривила лицо, делая вид, что сейчас заплачу.

Мне ведь это совсем не трудно, я и так сейчас – как один воспаленный нерв. И тут мне показалось, что от меня разит вчерашним перегаром.

– Что случилось? Девушка, вы трезвая вообще? – Он уставился на меня с подозрением (а все-таки не показалось – разит!), но счастье-то какое, он еще не стар и почти не урод!

– Да нормально все со мной! То есть– ненормально… Я сама медсестрой служу, в военном госпитале, а тут брат у меня, не буйный, здесь, в платном у вас лежит. Он если день не увидит меня – закисает совсем, понимаете?

– Ну и что? С четырех и до шести, будьте любезны! – Коренастый, лет тридцати пяти – сорока охранник начал привставать из-за стола.

«А ведь он, скорее всего, мне ровесник… Господи, как же плохо у нас выглядит народ! И вот это недоверие в глазах, ожидание подвоха всегда и во всем, именно оно заставляет людей выглядеть в разы старше их реального возраста… Хотя чего это я разошлась, я что, сюда нежданную премию от мэра ему принесла?»

– Пойдемте, буквально на секундочку, я вам сейчас пожалуюсь, мужчина, больше некому, – чуть приволакивая одну ногу на тринадцатисантиметровой шпильке, я, еще громче поскуливая, с помощью жестов завлекала его к окну в конце коридорчика.

На лице охранника застыло нешуточное замешательство. Но он ведь не выгнал меня сразу и все-таки пошел за мной!

На это окошко была вся моя надежда.

Я, само собой, не имела никакого точного плана в своей дребезжащей башке, но сориентировалась мигом, с учетом обстановки, так сказать.

– Ну, и чего там у тебя, сестричка? Чего ты «мужчина» да «мужчина», Виктор меня зовут.

О как! Пошел процесс…

– Алиса я, – а чего мне