сдерживался, чтобы не настучать им по мордам. Но здравый смысл подсказывал их поберечь, чтобы вытянуть важные сведения.

Оказывая помощь врагам, я присматривал за друзьями и видел, как все они ужасно измучились и физически, и морально. Но именно сейчас нельзя давать им расслабиться. Буквально «через не могу» нужно заставить их собрать вещи, избавиться от трупов и убраться отсюда подальше, поскольку запах крови очень скоро привлечёт стервятников и хищников.

Пока Рахур готовил тела Гирсу и Нигира к кремации, мы потратили не меньше часа для устройства погребальных костров. Пламя разгоралось плохо, но, когда занялись толстые ветки и стволы, в небо поднялись два столба чёрного смрадного дыма.

Творец небесный, прими души павших воинов в лучший мир и прости им грехи вольные и невольные, ведомые и неведомые.

Глава 12

Солнце склонилось к вечеру, когда мы покинули место боя и разместились на более-менее ровной площадке вблизи скальной стенки. До крайности утомленные и подавленные потерями воины нуждались в отдыхе. И опять время спасло нас, уронив на землю покрывало ночи и закончив этот мучительный день.

Ребята еле стояли на ногах, и я сломал голову, не зная, кого поставить в караул. Слава богу, выручил вызвавшийся подежурить Лихур. Попросив его растолкать меня ночью, я рухнул спать прямо на землю, завернувшись в грязный плащ.

Как выяснилось, Лихур и не собирался меня будить, но я проснулся сам. Часы показывали три ночи. Я тихонько отругал Лихура, а он пожал плечами, поправил накидку и исчез в темноте.

Я подсел к угасающему костру, который едва теплился. По уголькам пробегали редкие язычки пламени, иногда под дуновением ветерка срывающиеся в искры. Я подбросил веток, раздул огонь и стал наблюдать, как всполохи света наперегонки с тенями перебегают по фигурам спящих воинов, по камням и кустарникам. Что-то послышалось. Заворочался и застонал Акти. Я подошёл к нему и взял за руку, он сжал её и успокоился. Его явно трепала лихорадка. Я осторожно освободил руку, накрыл Акти своим плащом и решил не тревожить до утра.

Туманное утро принесло всем не только боль ран, но и не менее мучительные воспоминания о погибших. С мрачным видом мужики вяло занимались какими-то делами и почти не разговаривали.

Пока на костре жарилась добытая Лихуром дичь, я обработал раны своих спутников и пленных. Слабый и бледный Акти кряхтел и стонал, но уже пытался передвигаться самостоятельно, бережно придерживая повреждённую руку. Я смотрел на этого беспомощного гиганта и надеялся, что его могучее здоровье и лекарства обязательно ему помогут.

В ожидании завтрака мы завалили остатки погребальных костров камнями, сложив их в виде пирамидок. Перекусив жареной козлятиной, все принялись приводить себя в порядок и ремонтировать изорванную одежду. И только Лихур беззаботно улёгся спать, накрывшись испятнанной кровью леопардовой накидкой.

Приглядевшись к сидящим неподалёку пленным, я увидел, что их руки и ноги свободны. На мой молчаливый вопрос Син коротко бросил:

– Они поклялись.

Возможно, для него это был достаточный аргумент. Хорошо пусть будет так. Я кивнул и предложил допросить «серых», пока их сведения ещё имели значение. Син нехотя согласился и созвал всю команду. Посадив пленных на землю, я разместил ребят вокруг, а сам подошёл к «золотогрудому» и вонзил в него холодный взгляд:

– Назови своё имя.

– Шудурмут.

– Кто твой Повелитель?

Он опустил голову, взглянул исподлобья и замолчал. Я повернулся к другому пленному с тем же вопросом, а он, сволочь, плюнул мне в лицо, грязно выругался и заржал, запрокинув голову.

Ах ты, гад! Моё сердце зашлось от гнева, и ярость затмила глаза. Мысленно я разразился пятиэтажным русским матом, но вида не подал. Стерев рукавом с лица плевок, я достал шведский нож, раскрыл, и, поворачиваясь к третьему пленнику, коротко и резко провёл справа налево поперёк горла второго негодяя.

Меня трясло от собственной леденящей душу жестокости, но я точно знал, что в пиковой ситуации щепетильность абсолютно неуместна. Поймите меня правильно. Я не убийца. Но перед боем они превосходили нас численно и не скрывали, что всем уготовили смерть, а мне сверх того плен и допросы с пристрастием. С великим трудом мы чудом победили, положив на поле боя двадцать мёртвых тел. Я ещё не избавился от запаха погребальных костров, рассеявших в пространстве тела двух моих друзей и восемнадцать врагов, которых изначально врагами не считал. Нам угрожала смертельная опасность, и я не имел права терять остальных.

Обливаясь кровью и алой пеной, с булькающим хрипом второй завалился на бок. Я вытер о его рукав нож, посмотрел в глаза третьего «серого» и ровным голосом повторил свой вопрос:

– Назови имя твоего…

– Э… Эн… лиль… Повелитель Энлиль!! – заорал он, не дождавшись конца вопроса, и его выпученные глаза забегали между мной и его затихающим соратником.

Лица моих спутников закаменели. Я понимал, что делал, и почти физически ощущал волну отрицания, исходящую от потрясённых друзей. Простите меня, если сможете. Но ещё не остыл пепел Гирсу и Нигира, и не моя вина, что на том костре сгорел не я сам или кто-то из оставшихся в живых. Неужели не понятно, что наши жизни сейчас повисли на волоске?

– Хорошо. Сказал правду и молодец. И не стоит так волноваться. Так, так. Кое-что прояснилось. Скажи-ка, Шудур, как и зачем вы сюда заявились из далёкого Двуречья? Когда назад собирались вернуться?

– На шемах Повелителя Энлиля. Нас высадили двенадцать дней назад и велели задержать опасного чужеземца по имени АН-ТИ-АН-НИ и доставить в Ниппур любой ценой.

– Тоесть вы должны были арестовать меня и моих спутников?

– Нет. Только тебя. Пленных приказано не брать.

– Ясно, что ничего не ясно. Какова общая численность десанта?

Шудур опять замолчал и насупился, изо всех сил пытаясь сохранить достоинство. Видимо придётся ещё раз его припугнуть, чтобы окончательно сломить волю, иначе предстоит долгое и бессмысленное топтание на месте.

Я медленно обошёл скрючившееся на земле тело, и демонстративно несколько раз закрыл и раскрыл нож перед глазами упрямца. Шудур как зачарованный уставился на смертоносное лезвие, крупно задрожал, затем крепко зажмурился, не скрывая животного страха, исказившего его лицо. Я кивнул головой и убрал нож в карман. Мои спутники, сидящие вокруг, облегчённо выдохнули, а третий пленный громко затараторил даже без вопроса:

– Здесь полный отряд стражи, четыре семёрки, но одну семёрку высадили где-то дальше на заход солнца, видимо у Большой реки и с ними двое ск…, – он подавился словом, испуганно посмотрел на «золотогрудого» и тут же сменил тему: – Наш лагерь в тысяче шагах отсюда у склона в