Выбравшись на твёрдую почву, я в бессилии рухнул на землю, и с полчаса неподвижно лежал на спине, наслаждаясь синим небом и лёгким ветерком.

Немного переведя дух, мы наскоро разбили лагерь, перекусили, и после недолгого спора решили дальше сплавляться на плоту. Обсудив детали, мы без промедления занялись судостроением. Акти принялся махать огромным топором, а все остальные взялись за тесаки. Не смотря на то, что все работали, как одержимые, прошли сутки, прежде чем на воде закачалась уродливая конструкция в три наката, воплотившая известную поговорку: старайся делать хорошо, плохо само получится. Эта кое-как соединённая куча дров с торчащим сзади рулевым веслом выглядела весьма подозрительно, и я сильно сомневался в её надёжности. И хотя Лихур гарантировал качество крепления, единственным убедительным аргументом был прочный трос, который после скандала, ворча и ругаясь, пожертвовал Рахур для стяжки нижнего наката. Испытание свелось к тому, что мы всей толпой забрались на плот и минут пять активно по нему перемещались, стараясь всё-таки не делать резких движений. Плот скрипел и шевелился под ногами, но выдержал всю команду. Слегка попрыгав и покачав сооружение, мы сочли проверку достаточной. На другой день, накидав сверху ветки, а на них толстый слой травы, мы погрузили имущество и отчалили от берега.

Промеры шестом показали, что глубина на стремнине не превышала полутора метров, что само по себе нас обрадовало, ведь даже при полном крушении нужно очень сильно постараться, чтобы утонуть в этой речке.

Первые часы плавания мы опасливо прислушивались к скрипам брёвен, но постепенно они плотно улеглись, и мы стали уверенно перемещаться на ограниченном пространстве. В конце концов, мы устроились почти с комфортом, укрывшись от палящего солнца под растянутыми на шестах плащами.

Петляя среди густых зарослей, река медленно понесла нашу конструкцию на запад. Счастливые оттого что не нужно тащиться на своих двоих, мы взялись по очереди управлять плотом при помощи шестов и не скрывали искреннего удовольствия, что обладаем таким замечательным средством передвижения.

Пока мы осваивались на ограниченном пространстве, река опять втянулась в сплошные джунгли. Поток нёс плот между высоких стен, состоящих из переплетений стволов, веток, лиан и висящих в воздухе корней, в которых кипела жизнь, и постоянно кто-то кого-то ел. Но даже те края тропического леса, которые мы видели со стороны воды, были прекрасны. В вершинах деревьев шелестел лёгкий ветерок, шевеля сочную зелень, среди которой на фоне ярко голубого неба пестрели пятна красных, розовых и белых соцветий. Оттуда ветерок доносил густой пьянящий цветочный аромат. На некоторых деревьях, усыпанных какими-то плодами, паслись вездесущие мартышки. В среднем ярусе растения выглядели иначе. Здесь преобладали лианы и растения-паразиты эпифиты, среди которых преобладали бромелии и фикусы-удушители. Внизу же царил полумрак, в котором среди переплетённых корней, сплошь заросшего лишайником валежника и редких крупных, причудливо изрезанных листьев изредка попадались огромные яркие цветы, распространяющие жуткое зловоние.

Я не уставал глазеть по сторонам, и, стараясь не пропустить фантастические виды, раз за разом нажимал на кнопку фотокамеры. Мои друзья сначала ворчали, когда я крутился вокруг них, выбирая наилучший ракурс для портретов. Но потом они поняли, что от меня не отвязаться, и смирились. Появилась уйма свободного времени, и я без устали рассказывал ребятам о своём мире и выспрашивал их о мире, в который так неосторожно угодил.

В первый же день пути по воде за спиной остались не меньше трёх десятков километров. Переночевав на ровной песчаной косе, мы продолжили путешествие, и река медленно понесла плот дальше на закат.

С обеих сторон в реку впадали большие и маленькие притоки, и на третий день пути она настолько расширилась и углубилась, что шесты перестали доставать до дна. Течение усилилось, плот понесло по стремнине, а нам оставалось лишь ворочать рулём и иногда на крутых поворотах подгребать шестами, как вёслами.

После очередной излучины я заметил, что река ещё больше расширилась и успокоилась, а местность начала меняться. Справа сплошной лес поредел, превратившись в отдельные рощи, а заросли тут и там рассекли большие луговины. За прибрежной растительностью вдали стали просматриваться луга с отдельно стоящими баобабами, куртинами акации и бассии. По всем признакам, мы добрались до африканской степи – саванны, вернее – до её лесной окраины. Мои предположения подтвердили показавшиеся среди кустарников головы жирафов и пасущееся вблизи воды небольшое стадо слонов. И, хотя левый берег всё ещё сплошь покрывал тропический лес, я понял, что скоро откроется простор, и самый трудный участок пути остался позади.

Действительно, на другой день справа открылась настоящая саванна с густой слоновьей травой выше человеческого роста, зарослями дикой спаржи, алое, низких кустарников и каких-то высоких цветущих растений. Среди них разгуливали стада саблерогих антилоп и стайки косуль, и изредка в траве мелькали спины львов и гепардов.

Невольно вспоминая всё, что я знал об Африке, я поразился невероятному изобилию жизни. Насколько я знал, эти места в моё время выглядели куда как скромнее и не имели такой богатой растительности и фауны, превратившись в полупустыню. Искренне наслаждаясь зрелищем бескрайней зелёной саванны с одной стороны, и тропического леса – с другой, я во все глаза разглядывал первозданную планету, которую мы навсегда потеряли. Друзья не понимали моего непреходящего интереса к местной природе, и, пожимая плечами в ответ на восторженные замечания, продолжали спокойно заниматься своими делами.

Река становилась всё полноводнее и шире. Спокойный плеск воды, лёгкий ветерок и плавное движение поневоле расслабляли. Мои спутники либо дремали под навесом, либо глазели по сторонам, либо вяло переговаривались. Слегка пошевеливая рулевым веслом, Сагни тоже задумался и не заметил, что на излучине течение начало сносить плот на мелководье. Я не сразу сообразил, что мы слишком приблизились к заросшему тростником и папирусом правому берегу, а, когда сообразил, то понял, что на этом наше путешествие может и закончиться.

Дело в том, что коварная река прямиком понесла нас на большое стадо гиппопотамов. Немногие из них топтались у кромки воды, а большинство сидело в реке, высунув на поверхность только носы, глаза и уши. Этот эпизод мог бы стать забавным, если бы не оказался смертельно опасным. Зная из книг об истеричной ярости бегемотов, я не на шутку перепугался и заорал, чтобы все навалились на вёсло и шесты и помогли Сагни, как можно быстрее отплыть подальше от опасного места.

Ребята бросились к шестам. Плот развернулся и начал медленно отдаляться от берега. Но поздно! Нас заметил огромный самец, и, вздымая перед собой стену воды,