умы, должна сказать. За ум его я поручиться не могу, но, опять же, никто никогда не мог.

– Никогда не слышал более верных слов, – соглашается Сул, зевая. Затем он поворачивает голову на подушке, смеряя меня сонным взглядом. – А ты и сам выглядишь помятым, Фор. Ты хоть отдыхал с тех пор, как мы вернулись? Уверен, мадам может смешать тебе мерзкое зелье, которое вполне расправится с твоей усталостью.

С полуулыбкой я отпускаю Ар кивком головы. Она шаркает прочь, как и всегда, оставляя пациентов заботиться о себе самостоятельно, дабы заняться другими, более интересными экспериментами в своей мастерской. Я поудобнее устраиваюсь на своем табурете, ставя его на две ножки и опираясь спиной о стену.

– Я не отдыхал, – признаюсь я. Мой голос глухо звучит в моих собственных ушах. – Я же король, помнишь? У меня нет времени на отдых.

– И все же ты здесь! – ухмыляется Сул. – Быть может, боги все-таки любят меня. – Затем, несмотря на успокоительное, его взгляд делается острым. – А скажи-ка, ты правда был слишком занят даже для того, чтобы посетить купальню и смыть дорожную пыль?

Мысль о купальне бросает на сердце тень. Я отгоняю дрожь отвращения. Не буду и думать о возможном предательстве брата. Не сейчас. Не тогда, когда я только что его вернул.

– Ты видел месиво в канале Картура, – вместо того говорю я. – Нам нужно понять, куда уползли остальные дьяволы, прежде чем они нападут на какой-нибудь беззащитный речной городок.

Сул медленно кивает, его веки тяжелы от надвигающегося сна.

– Да, это звучит важно. Тебе определенно стоит этим заняться. Сразу же. Сразу, как только закончишь грюндлить человеческую принцессу, конечно же.

Вены прошибает льдом. В горле гремит низкий рык.

– Ты ублюдок, Сул.

Он заискивающе улыбается в ответ.

– Да ладно? Уверен, то-то матушка удивится. – Перекатившись на бок, он приподнимается на здоровом локте. Пряди светлых волос падают ему на лицо. Он встряхивает головой, убирая их с глаз. – Да ладно тебе, Фор. Ты же знаешь, какая Лур сплетница. Они с Рагом отлично поболтали, пока мы ждали вашего возвращения из приключения в храме. У каждого из них были занятные мысли о твоем прощании со своей маленькой женушкой. Они делают ставки на то, оставишь ты ее или нет. Лур считает, что да, – она всегда была романтиком под всей этой суровой наружностью. Раг думает, что человечишка для тебя слишком мала, говорит, тебе понадобится девушка побольше, чтобы усладить твой могучий…

Я позволяю ножкам табурета грохнуться о пол. Вставая, я нависаю над Сулом, лежащим в кровати.

– Тебе стоило пресечь такие разговоры.

– Да разве ж я мог? Я был весь в бреду и такой слабый. – Сул вновь укладывается на подушку и натягивает маску страдальца. – А иначе, можешь быть уверен, я бы им обоим напомнил, что наш король никогда бы так глупо не забылся. Он бы ни за что не заключил союз, который подверг бы риску жизни наших воинов, не будучи уверенным в ответной помощи. Он слишком благороден, слишком добр, слишком мудр.

Я разворачиваюсь на пятках и становлюсь спиной к нему.

– Или я был бы неправ, скажи я такое? – Голос Сула понижается, превращаясь в нечто темное и скользкое. – Возможно ли, чтобы мой брат – мой великий король, наш благородный правитель, доблестный защитник Мифанара – забыл о своем долге?

– Я не забыл.

– А я не так в этом уверен.

Мои кулаки сжимаются. Я медленно выдыхаю. В этот раз я не могу винить отравление раогом во внезапных яростных желаниях, растекшихся по венам. Сделав усилие, я беру свои чувства под контроль, а затем оглядываюсь на него через плечо.

– Я сознаю свой долг, брат. А ты о своем еще помнишь?

Веки его тяжелы, глаза расфокусированы. Успокоительное, что дала ему Ар, действует быстро.

– Я служу трону Мифанара, – бормочет он, слова его невнятны. – Любой ценой, – на этом его веки опускаются. Голова заваливается набок, а лицо расслабляется. Не могу сказать, притворяется ли он, что спит, дабы избежать конфронтации, или же по-настоящему заснул. В любом случае я не могу просто схватить его за плечи и начать трясти, пока не проснется. А то снова руку сломаю.

К тому же разве хотя бы что-то в его словах не было правдой?

Выругавшись себе под нос, я иду через комнату мимо рядов пустых кроватей. У ближайшей к двери я останавливаюсь. Там лежит лорд Рат. Он больше похож на труп, чем на больного. Его кожа обвисла и посерела, глазницы глубоко запали. В моем сердце шевелится ненависть. Боги, да как же мне тошно даже смотреть на него! Когда я думаю о том, что он чуть не сделал с Фэрейн… Но, опять же, какое у меня право осуждать? Под влиянием раога я поступал и хуже. Уже дважды.

– Мадам Ар!

Мне приходится позвать ее с полдюжины раз, прежде чем целительница наконец удосуживается заглянуть в палату.

– Что? – резко спрашивает она.

Я взмахиваю рукой, показывая на ее пациента.

– Как он? Приходил в себя вновь?

– Да так, раз или два. – Ар без интереса глядит на Рата. – Бо́льшую часть времени я держу его на успокоительном. Когда он приходит в себя, то беснуется, себя не сознает. И вредит себе. Кажется, будто твердо вознамерился покончить со своей несчастной жизнью. Мне даже отчасти хочется ему это позволить, но, эх, – она пожимает плечами, – Морар тор Граканак определяет число наших дней, во всяком случае моя мар всегда меня так учила. Лучше не оспаривать волю Тьмы.

Я изучаю увядшее лицо Рата. Неужели я бы тоже со временем впал в такое состояние, останься яд в моем организме? Я хмурю лоб. Почему я не подумал об этом раньше? Фэрейн как-то использовала свой божественный дар, чтобы вывести из меня яд. Могла ли она сделать то же самое для Рата? Но ей тогда было так больно. Как я смогу попросить ее перенести это вновь? Особенно ради того, кто чуть ее не убил.

Кроме того… Я бросаю взгляд через плечо на спящую фигуру моего брата, такого умиротворенного в свете единственного лорста. Сердце болезненно сжимается. Когда Рат очнется, он сможет дать показания по поводу того, кто его отравил. Тогда я получу ответы. А я не уверен, что хочу их знать.

Я выхожу из палаты назад, в мастерскую Ар. Целительница уггра суетится у стола, полного органической материи, к которой я предпочитаю не присматриваться. Вместо того я оглядываю загроможденную комнату. На столе у дальней стены стоят два кубка, привлекающие мое внимание.