Ар вскидывает голову, отрываясь от работы, и злобно смотрит на меня через две поблескивающие хрустальные линзы.

– Чего еще?

– Вы закончили тесты, которые проводили над ними? – Я со значением киваю на кубки.

Ее взгляд смещается, глаза из-за линз кажутся огромными.

– А! Да, чуть не забыла. – Она шмыгает носом, затем чихает. – В каждом кубке нашлись следы растворенной пыльцы раога. В одном побольше, чем во втором, но он точно был в обоих. – Она сдвигает линзы вниз по носу, глядя на меня поверх широкой оправы. – А ты не знаешь, из этих кубков кто-нибудь пил?

Игнорируя вопрос, я пересекаю комнату и поднимаю сперва один кубок, затем второй, медленно их поворачивая. Сул наливал и подавал мне крильге в тот судьбоносный день. Мгновения спустя я уже оказался под воздействием яда. Он тоже пил? Не могу вспомнить. Быть может, он воздержался, зная, что там яд. А может, он вообще невиновен. Всегда есть и такая вероятность.

– Спасибо, мадам, – говорю я вместо ответа. – Не буду мешать вам работать.

Она с прищуром глядит на меня. Затем, пожав плечами, возвращается к своим делам, а я поднимаюсь по лестнице, ведущей из лазарета, и выхожу в более прохладный воздух наружного прохода. На посту стоят два серьезных стражника. Они должны приглядывать за Ратом, пока того нельзя будет подвергнуть допросу. Я бы предпочел, чтобы они оставались непосредственно в палате, но Ар уже давно их выгнала, угрожая им самой разной доморощенной заразой. Они отдают мне честь, когда я прохожу мимо.

Я киваю. Все это время в желудке плещется желчь. Боги, как же мне претит вот так подозревать Сула! Но я вынужден. По крайней мере, покуда Фэрейн не покинет Мифанар в целости и сохранности. А это будет уже скоро.

Еще один день. Еще одно мерцание.

Внезапно я ощущаю тяжесть. Мне в грудь словно вложили камень. Привалившись к ближайшей стене, я кладу голову на предплечье, закрываю глаза. И вижу ее. Она стоит, прижавшись спиной к двери своей комнаты. Смотрит на меня этими своими странными глазами. Глазами столь глубокими, столь бесконечными, что целые миры могли бы жить и умирать в их темных зрачках.

Этой ночью я потерял контроль. Совершенно. Полностью. Если бы не Хэйл, я бы не сдержался. Она хотела меня… и только Тьме известно, как сильно я хотел ее! После всего, что я сегодня увидел, после того как в те краткие жуткие мгновения поверил, что она для меня потеряна. Зная, что она должна окончательно покинуть мой мир и никогда не возвращаться. Все это слилось в отчаянное желание получить тот сладкий миг блаженства, что мы с ней могли бы разделить, прежде чем наш шанс будет упущен.

Мне нельзя больше с ней видеться. Только дурак вновь пойдет навстречу той опасности, от которой только что чудом спасся. Да, я пообещал ей эту маленькую экскурсию, но будет совсем несложно с нее сбежать благодаря пажу, который принесет очередное сообщение, гласящее, что появилось некое важное дело. Тогда я буду вынужден отказаться от удовольствия составить компанию Фэрейн. Хэйл может и сама выступить для нее гидом по городу. А еще лучше будет, если я вообще запрещу эту вылазку. Пусть сидит под надежным замком, в безопасности.

Но я не могу этого сделать. Не с ней.

Ее лицо встает перед моим внутренним взором. Напряженное, решительное. Она такая изящная, такая хрупкая, и в то же время дух ее силен. Она как те плененные певчие птицы, что я видел в Белдроте бьющимися о прутья своих позолоченных клеток. Пускай я испытывал ужас перед небом, но ощущал их потребность в свободе и боролся с желанием разломать клетки и выпустить их на волю.

Хотел бы я разломать все прутья клетки Фэрейн. Позволить ей свободно летать, взмыть так высоко в это ужасающее небо, как унесет ее дух. Прочь от всей той тьмы, что преследует как мое королевство, так и ее. А вместо того я должен отослать ее из одной клетки в другую.

Будь обстоятельства иными… Но какой смысл желать того, что несбыточно? И Фэрейн, и я должны покориться судьбам, уготованным нам богами. Мы не можем спасти друг друга. Мы даже сами себя спасти не можем.

– Большой король!

Я отрываюсь от стены и поспешно придаю лицу суровое, стоическое выражение. Лишь тогда я поворачиваюсь навстречу приближающемуся капитану Тозу. Он марширует по проходу, заполняя своей тушей почти всю его ширину. За ним спешит фигура поменьше, гремя броней на каждом шагу. Йок. Я подчеркнуто отвожу взгляд от мальчишки, сосредоточив свое внимание исключительно на капитане.

– Да?

Тоз прижимает кулаки к груди, уважительно отдавая честь.

– Я вас повсюду искал, большой король. Пришло сообщение из-за стен. Вогг видели в руинах города Зулмту. Трольды рылись в руинах, искали, что уцелело, и сказали, что их отпугнули эти твари.

Грудь давит. Мозг заполняют воспоминания о резне в канале Катура.

– О скольких они сообщают?

– Точно не сказать. Один говорит, что их дюжина, другой сказал, что два или три. Достаточно, чтобы стать проблемой.

– Верно, – соглашаюсь я. – Нельзя, чтобы дикие вогги бродили так близко к поселениям трольдов. Где собрались один или два, могут неподалеку быть и другие.

– Хотите, чтобы я взял несколько стражников и проверил?

Я качаю головой.

– Ты, должно быть, вымотан, капитан. Тебе нужно отдохнуть.

– Я в полном порядке, большой король, – пожимает Тоз своими массивными плечами. – Я возьму с собой группу подготовленных бойцов, посмотрю, что там можно найти. Если мы обнаружим гнездо дьяволов, то мигом о них позаботимся.

Мне это не нравится. Среди убитых в канале были бойцы. Такие же мертвые, как и все остальные.

– Я иду с вами.

Тоз выставляет руку, его тяжелый лоб нависает еще ниже.

– Не стоит, большой король. Вы оставайтесь. Занимайтесь своими королевскими делами. А мы будем делать свою работу.

– Мне было бы спокойнее, зная…

– Я пойду с ним!

Я резко перевожу взгляд на Йока. Мальчик кажется шокированным своей собственной непочтительностью, но принимает молодцеватый вид и продолжает:

– Прошу прощения, мой король! Но пожалуйста, позвольте мне пойти. Позвольте проявить себя перед вами. Я знаю, что я… знаю, что я вас подвел. Но я могу лучше, я могу больше.

Глупое лицо паренька сияет энтузиазмом, но под ним виднеется мрачная решимость. Я протяжно вздыхаю. Могу ли я в самом деле слишком уж на него сердиться? В конце концов, он ведь не знал, что у Фэрейн есть божественный дар. Ничто не могло подготовить его к тому,