— А-а-х… — дикий крик был ему ответом. И он сразу ощутил прохладный воздух, овевающий головку, она инстинктивно вытолкнула ее бедрами.

— Прости, мой любимый, прости, мой хороший, просто очень больно.

Она опять выгнула бедра. Его меч торчал в воздухе наготове. Едва коснувшись ее губок, он тут же сделал бурящий рывок. Она завизжала от боли, едва не сбросив Августа с себя.

— О, какая боль… Прости меня. Августик, тебе неприятно? Я все стерплю… еще раз. Пожалуйста.

Она развела ноги пошире, обхватила его спину и уткнулась лицом в шею. Он стал приближаться колющим оружием к ее ножнам. Она дала головке коснуться ее губок, как в поцелуе. Промахнувшись, он толкнулся между ягодиц, ей понравилось это, она дала скользнуть ему опять наверх, пока его конец не достиг ее входа. Лаура набрала как можно больше воздуха в легкие и закусила губу. У Августа от перенапряжения и неожиданных препятствий, о которых он не знал, кровь прилила и пульсировала в голове и в бедрах. Он сделал плавное ввинчивающее движение и почувствовал, как его член вошел почти наполовину. И что-то стало эластично пружинить. Дальше он не мог войти, она изогнулась неправдоподобно. Он успел сделать еще несколько движений взад-вперед, как она с дикой силой и криком, похожим на вой, сбросила его с себя. Август и понятия не имел, что это так больно и, главное, так сложно. С Томилой все было легко и приятно…

Лаура зацеловывала его лицо, прося прощения.

— Это нечеловеческая, неземная боль. Прости меня, что я оттолкнула тебя, любимый. Как будто раскаленный клинок вставляют туда, забивая его огненным молотом. Да так, что отдает в висках…

Август лежал рядом с нею, его возбуждение не улеглось. Она стала нежно и виновато целовать его, как будто зализывая на нем раны. Лаура медленно опустилась к низу живота, целуя волоски. И вдруг неожиданно лизнула ему головку и впервые коснулась его члена губами. Трогательно сказав:

— Бедный мой мальчик.

И было непонятно, к кому это относится: к нижнему мальчику или к мальчику вообще. И потом, более искушенные одалиски часто разделяли его на двоих. Она еще долго и нежно, осмелев, ласкала его член руками. Сильно сжимая ладонью.

Они не заметили, как пробило три часа дня. Ей нужно было уходить.

Август так и не понял, стал он мужчиной или нет. И когда считается, что стал?..

— Ты ее не сломал… до конца, — сделала вывод Томила. — Ты должен дать ей два-три дня отдыха, чтобы все зажило, а потом вонзиться до конца и сделать несколько сильных зигзагообразных толчков. И как бы она ни кричала и ни сбрасывала тебя, освобождаясь, не давай ей вытолкнуть его наружу. Второй раз она войти в себя сразу не даст. Так как боль бьет в мозг и все заслоняет. Даже кончики волос как будто бьет током.

— Когда же ей будет приятно?

— Через два-три раза. Подожди, ты должен будешь еще научить ее, как испытывать оргазм.

— Как?! Разве это не автоматически?

— У девочек нет. Я сообщу тебе в следующий раз, когда ты закончишь ее ломать. Окончательно.

И Томила с восхищением посмотрела на своего ученика.

— Без победы домой не возвращайся. Ты уже победил меня…

Август покраснел и хотел поцеловать ее в щеку, но получилось в неожиданно прижатое к его губам ушко.

Через два дня они с Лаурой лежали голые в постели.

— Августичек, я согласна на что угодно, только не испытывать эту боль опять. Давай найдем другой способ, чтобы ты получал удовольствие. Ведь есть же… минет, мне рассказывали сестры, они делают это мужьям.

Возбуждение Августа упиралось прямо в ее холм с нежными волосками.

— Не бойся, я только прикоснусь внизу и не буду вставлять внутрь.

— Хорошо, — глубоко задышала она. — Только не больно…

Август рукой подвел головку к ее половым губам и поводил по ним. Она подалась навстречу и непроизвольно выгнулась, разведя ноги чуть шире. Он стал осторожно и мягко скользить головкой вглубь и вошел уже до шейки, как она дернулась и вскрикнула:

— Ты обещал мне, ты мне обещал!..

— Да, да, — задыхаясь, проговорил он, чувствуя, как его возбуждение приливает безумно внизу, и если она не даст ему ничего сделать, то…

И в этот момент он сделал резкое, прокалывающее, вспарывающее движение, всадив рукоятку меча до конца. И распял ее бедра своим пахом, не давая ей сдвинуть ноги.

Дикий вопль и вой слились в ее горле воедино. Она рванулась из-под него, и Август почувствовал, как, срываясь с его члена, она невольно, последним судорожным движением, обласкала его головку, сорвав чеку, и волна ринулась, поднялась и ударила в голову и в пах. Толчками все стало изливаться из него на простыню. Лаура хотела погладить Августа внизу и извиниться. И вдруг почувствовав, что все мокрое (он расплескался весь, до конца), отдернула руку.

— Что это, Августик?!

— Не знаю, — ответил он и отвернулся.

— Умоляю, не обижайся, я не хотела тебя обидеть. — Она коснулась его рукой внизу и наклонилась. — Так это и есть сперма?..

— Ее величество, продолжатель рода человеческого.

— Она вся белая и почти прозрачная. Я ее совсем другой представляла. — Она наклонилась и поцеловала его в губы. — Ты хочешь, я тебя туда поцелую…

— Нет, конечно, — он вскочил и пошел мыться в ванну.

Лаура голая последовала за ним. Он невольно засмотрелся на ее тело. Обнаженная натура всегда манила и не отпускала его взгляд.

— Даже при всей моей любви к тебе я не могу терпеть эту боль, она нечеловеческая.

— Значит, будем лежать рядом и ничего не делать…

— Нет, нет. Я хочу быть твоей, я твоя и буду только твоей.

Лишь спустя неделю, как будто невзначай и сбивчиво, Лаура