не казалась десятилетней соплячкой, а как минимум смотрелась лет на тринадцать-четырнадцать.

— Спасибо, что пришли, друзья, — сказал Хали-Гали с улыбкой. Абсолютно чётко и даже без запинки. — Мы не хотели уходить не попрощавшись.

— Хали-Гали, что это значит? — возмущённо выпалил Глюкер.

— Да, Марк, ты правильно понял, — всё с той же немного грустной улыбкой сказал Хали-Гали, — мы с Викой должны уйти в мир крыс. Мы подумали, что если она может служить мостом между этими двумя мирами, тогда, может, у неё получится открыть двери и в другие. В тот мир, где крысам не придётся отвоёвывать место под солнцем у тех, кто там жил до них. Короче, мы постараемся им помочь. Но на случай, если у нас всё‐таки не получится, мы вернёмся, и тогда нам понадобится ваша помощь, — Хали-Гали посмотрел на полицейского, — ваша и вашего телефона. Простите, так и не успели спросить вашего имени.

— Вадим Викторович, — автоматически ответил полицейский.

— Меня зовут Артём, — представился Хали-Гали. — Покажите видео с крысоморфами вашему начальству, чтобы объяснить всё, что здесь произошло. Для широкой общественности я предлагаю такую версию. Вы привели обезумевшую Вику на обследование. Я начал тайно общаться с нею записками и влюбился по переписке. Так же письменно мы придумали план. Я отравил вас, чтобы освободить Вику, а когда понял, что не получилось, то усыпил всех взрослых. Ночью мы оба выбрались и устроили всё это, а потом сбежали. Ну, или можете переиначить как‐то по-своему.

Полицейский стоял как оглушённый и не знал, что сказать. А Хали-Гали, будто желая его добить, заговорил про отравление.

— И ещё. Вернее, самое главное. Вадим Викторович, простите нас. Я серьёзно. Не знаю, как у нас получится загладить свою вину перед вами, но знайте, что план, как вас отравить придумал я. Мы не знали, честно, не знали, к каким последствиям это всё приведёт. И мы были очень напуганы. Мы боялись как раз того, что вы видели вот совсем недавно.

— Почему вы не обратились…

— Ковзрослым? — усмехнулсяХали-Гали. — Авыбынам поверили? Вот-вот. Если бы вы не очнулись в момент, когда всё произошло, согласитесь, ни за что бы не поверили в нашествие крыс-мутантов из другого мира. — Полицейский наклонил голову, как бы нехотя соглашаясь с ним. — Кстати, я думаю, что вы смогли очнуться как раз благодаря отравлению. Мне кажется, что в момент, когда Крыса насылала на взрослых сон, вы были без сознания, а потому она просто вас не заметила, и эти, скажем так, чары обошли вас стороной. Мы очень перед вами виноваты. Но если бы не эта вина, кто знает, к чему бы мы пришли сейчас? Пожалуйста, простите нас.

И тут прорвало всех остальных. Всех, кто так или иначе принимал участие в операции «Цитадель», а это каждый из нас, кроме Риты. Мы плакали и наперебой просили прощения. Окончательно сбитый с толку Вадим Викторович только крутил головой из стороны в сторону и переводил обезумевший взгляд с одного на другого. В итоге он взял себя в руки и гаркнул:

— Тихо! — Мы дисциплинированно захлопнули рты. — Конечно, неизвестно, как это скажется на моём здоровье, но я рад, по крайней мере, что вы всё осознали и нашли в себе силы признаться. Это взрослый поступок, ребята. Но вы, конечно, да… Полный… Ну, в общем, да… Не знаю, что бы я с вами сделал в другое время, но после сегодняшней ночи я не могу относиться к вам иначе, как к боевым товарищам. Вы сражались храбрее, чем могли бы многие мои сослуживцы. Мы вместе прошли через такое, что никому и не снилось.

А впереди нас ждёт ещё много чего. Я надеюсь, что эта ситуация вас всё‐таки чему‐то научила, и в следующий раз вы будете бережнее с чужим здоровьем. На этом предлагаю закончить. Тем более, кажется, ваш друг собирается сказать ещё что‐то. Но вы, конечно, да…

— Простите нас, — ещё раз пискнула Соня, а потом мы все посмотрели в зеркало.

— Я хочу сказать вам спасибо, пацаны, — произнёс Хали-Гали. Вернее, нет — Артём. — И девчонки. Честно, вы все для меня, как родные. Надеюсь, мы ещё когда‐то увидимся.

— Ребята, — тихо сказала Вика, и в её глазах блеснули слёзы, — спасибо вам всем! Вы единственные, кто мне поверил. А ещё вы единственные, кто всё понимал, но не бросил меня. Стоя плечом к плечу против такого, вы всё равно оставались рядом… Вместе со мной. Лучших друзей нельзя даже придумать. Вы самые крутые на свете! Но у меня есть последняя просьба: позаботьтесь о Лене.

— Обещаем, — вразнобой отозвались мы.

— Спасибо.

Слеза пробежала по щеке Вики, и они с Артём исчезли, а в зеркале остались только наши растерянные отражения.

Эпилог

Всё, что было потом, я запомнил плохо. Говорят, что в больницу понаехали всякие инспекции и ведомства. Нас разбросали по больницам и травматологическим отделениям города. Потом всё дошло до родителей, и они поначалу долго искали каждый своего ребёнка по городским больницам, станциям скорой помощи и поликлиникам, а потом ещё долго не отходили от нас ни на шаг. Наверное, для них это было ужасным ударом — узнать, что в больнице, где лежал твой ребёнок, случилось нечто страшное, после чего всех разбросали кого куда, долго искать своего сына или дочь, а потом найти в таком состоянии.

Но я ничего этого толком не помню. Помню, что мама как‐то быстро похудела, а отец стал седым.

С нашими родителями велись разговоры. Десятки, а то и сотни. Приезжали всякие должностные лица, но нас на эти разговоры и обсуждения не брали, поэтому я толком ничего о них не знаю.

Знаю только, что потом, через пару недель, нас, бывших пациентов детской больницы, увезли куда‐то за город, очень далеко, в учреждение, похожее на санаторий. Там мы встретились со многими ребятами, включая Мишку, Глюкера и, конечно, Соню.

Главным образом в «санатории» обследовали наше психическое здоровье после всего произошедшего. Проводили реабилитацию.

Психотерапевты подробно расспрашивали обо всём, что случилось той ночью. И о том, как на нас это подействовало. Они действительно пытались научить нас с этим жить, научить не закрываться от воспоминаний, а прожить их и отпустить. Действительно пытались помочь.

Но думаю, что у всего этого была и вторая функция — если так можно выразиться, терапевтический допрос. Определённые органы желали в деталях знать, что же тогда произошло в детской больнице нашего города. Я это понял по тому, что после выписки нас всех — родителей и пациентов — заставили дать подписку о неразглашении