Тем не менее штаб 2-й армии, встревожившись упорным сопротивлением противника в бою у Орлау – Франкенау, продолжал настаивать перед штабом фронта о подкреплении левого фланга армии. Пока подкреплений не было, генерал Самсонов попросил придержать темпы наступления, а для доказательства своей правоты послал в штаб фронта генерал-квартирмейстера армии Н.Г. Филимонова (до войны – начальник штаба крепости Новогеоргиевск) для личной беседы с командующим. Ответом Я.Г. Жилинского стало обвинение А.В. Самсонова в трусости: «Видеть неприятеля там, где его нет – трусость, а генералу Самсонову быть трусом я не позволю!»[148] Эти слова, как показывает А.А. Керсновский, свидетельствующие о довольно странном восприятии воинской этики командующим армиями фронта, вывели Самсонова из равновесия духа и разума. Теперь командарм-2 понял, что не может доверять своему начальнику, не только не пожелавшему прислушаться к мнению штаба вверенной ему армии, но и ответившему на выражение этого мнения оскорблением. Теперь 2-я армия бросилась вперед без оглядки.

Фронтовые управления как некое организационное нововведение были впервые введены в русской действующей армии. Эта мера, бесспорно, оправдала себя, что подтверждает опыт войны, так как и союзники, и австро-германцы постепенно образовывали отдельные командования для групп армий – фронтов в русской терминологии. В начале войны фронтовые управления выполняли единственную функцию – организацию взаимодействия армий в оперативных рамках на театре военных действий. Так как противников было два – Германия и Австро-Венгрия – то и фронтов также стало два – Северо-Западный и Юго-Западный. Конечно, армейские штабы в начале войны были недовольны этой, как считалось, временной промежуточной структурой. Тем более, что главнокомандующий армиями фронта не имел права для смещения командарма. Отсюда были акты своеволия, понимаемые на местах, как суворовская «местная инициатива».

На Северо-Западном фронте связь между 1-й и 2-й армиями поддерживалась исключительно через штаб фронта. Вероятно, это было сделано специально. Между тем штаб фронта, где Я.Г. Жилинский, считавший себя выдающимся стратегом, «тянул одеяло на себя». Это влекло роковые сбои в управлении. Например – время передачи 1-го армейского корпуса под власть командарма-2: Ставка сделала это еще 8 августа, а главкосевзап тянул до последнего. Другой пример – ситуация со 2-м армейским корпусом, прикованным к Мазурской озерной линии. Приказывать 1-му корпусу генерал Самсонов не мог вследствие первоначальных распоряжений Ставки, а об изменении этих распоряжений Жилинский не торопился сообщать, сохраняя корпус под своим личным контролем.

А сообщение со 2-м корпусом шло через штаб фронта, так что фактически 2-й армейский корпус подчинялся также генералу Жилинскому, а потом и вообще был отправлен в 1-ю армию. Это и есть «перетягивание одеяла»: непосредственно руководили войсками командармы, а ведь и штабу фронта хотелось «порулить» не только указаниями штабам двух армий. Вот и старался главкосевзап придержать передачу двух вышеуказанных корпусов в ведение армий. И «допридерживался» до того рубежа, после которого эти войска уже не смогли сыграть той роли, какую должны были сыграть в ходе операции, даже напротив, послужив негативным фактором (1-й армейский корпус).

Вышло так, что в ходе высокоманевренной наступательной операции штаб фронта мог остаться пассивным наблюдателем – кстати говоря, победа при Гумбиннене последовала без всякого участия главкосевзапа. Поэтому-то Я.Г. Жилинский активно вмешивался в действия штаба 2-й армии, которая наполовину состояла из корпусов Варшавского военного округа. Отсюда и трения между фронтовым и армейским штабами, отсюда и взаимное недоверие, усугубленное выдающимся бюрократическим высокомерием генерала Жилинского, прозванного «Живым трупом».

После несправедливых слов о «трусости», брошенных штабистом строевику – ветерану двух войн, командарм-2 А.В. Самсонов окончательно осознал, что штаб фронта ему не помощь, а помеха. Объяснить что-либо Жилинскому было невозможно, не подчиниться – точно так же невозможно, а обвинение вывело Самсонова, вызванного на фронт, кстати говоря, с лечения в Крыму, из себя. Теперь командарм-2 стал слепо подчиняться штабу Северо-Западного фронта, что в конечном итоге, вследствие, повторимся, оперативного невежества и упрямого высокомерия Я.Г. Жилинского, не могло не закончиться катастрофой.

Самсонову стало ясно, что если он будет действовать осторожно, к чему подталкивало и полководческое благоразумие, и отсутствие противника перед 6-м и 13-м армейскими корпусами, и, наконец, нехватка боеприпасов и продовольствия в частях, то в случае неудачи операции главным виновником будет именно он – генерал Самсонов. То есть не Жилинский, от имени Российской империи обещавший французам наступать на 15-й день с начала объявления мобилизации. Не Данилов, составивший столь неудачный план действий, дробивший усилия армий Северо-Западного фронта в Восточной Пруссии, превосходно подготовленной противником к обороне. А именно он – генерал Самсонов.

Что означало спешное наступление 2-й армии в оперативном отношении? Да то, что операция на окружение – шлиффеновские «Канны» – невозможна без усилий обеих сторон. То есть когда один окружает и уничтожает, а другой делает все, чтобы его окружили и уничтожили. Ведь именно так действовали римляне в сражении при Каннах, когда превосходящая противника в два раза римская армия была уничтожена Ганнибалом. В августе 1914 г., после упреков и откровенного хамства главнокомандующего армиями Северо-Западного фронта, корпуса 2-й армии сделали все, чтобы занять те позиции в пространстве Восточной Пруссии, где немцам было легче всего их уничтожить. А отступить А.В. Самсонов не мог. Даже после того, как 14–15 августа на отступлении настаивали не только некоторые штабные чины, но и комкор-15, чьи войска действовали наиболее успешно, командарм-2 не отважился дать приказ на отход. Приказ последовал только после того, как дело было кончено.

Что характерно, именно штаб фронта нес ответственность за организацию совместных усилий обеих армий фронта. Именно через штаб фронта могли получать информацию друг о друге командармы – прямой связи между штабами 1-й и 2-й армий не было. И именно штаб фронта не сделал ничего, чтобы 1-я армия спешила на помощь 2-й армии. Именно штаб фронта спешил втянуть центр 2-й армии в ловушку и своевременно не подчинил 1-й армейский корпус командарму-2. Именно штаб фронта давал необъективную и зачастую лживую информацию в Ставку, которая гораздо раньше, нежели генерал Жилинский со товарищи обеспокоилась ситуацией на линии Сольдау – Остероде – Алленштейн – Бишофсбург. Я.Г. Жилинский, по итогам операции, свалил всю вину на командармов. В отношении А.В. Самсонова, к тому времени уже погибшего и потому наиболее удобного для выполнения функции «стрелочника», правительственная комиссия подтвердила мнение главкосевзапа. На наш же взгляд, главным виновником поражения русского Северо-Западного фронта в Восточно-Прусской наступательной операции является главнокомандующий армиями фронта – генерал от инфантерии Я.Г. Жилинский.

2-я армия. Захождение в «мешок»