Помимо отставания тылов (то есть провиантских обозов, обозов с боеприпасами и проч.), войска 2-й армии столкнулись и с тактическими невыгодами местности, облегчавшей неприятелю оборону на широком фронте. Полоса наступления русских от Сольдау до Бишофсбурга изобиловала озерными акваториями, дробившими единство действий русских корпусов и дивизий. Если 1-я армия наступала сосредоточенной компактной массой в узком промежутке между северными озерами Мазурской системы и рекой Прегель, то 2-я армия целиком увязла в озерных дефиле. Дробление усилий «полноводной реки» атаки русских войск на ряд мелких «ручейков» предполагало медленные темпы продвижения, «тяжеловесность» маневра и отсутствие надлежащей информации о положении соседа в ходе наступления на каждый необходимый момент времени.

Невозможность непосредственной координации движения и боев для одного лица (штаба 2-й армии и лично командарма-2) означали, что громадное влияние на ход операции должно было принадлежать связи. Тем не менее именно этот фактор оказался наиболее слабым звеном в системе русской военной машины в первом периоде войны. Запутанность шифров, нехватка шифровальщиков и радиостанций, неумение пользоваться современной беспроволочной связью в обстановке высокоманевренной войны вынуждали русские штабы переговариваться друг с другом прямым текстом. Как правило, в режиме цейтнота.

Немцы, напротив, были отлично осведомлены о каждом следующем шаге своего противника, что давало германскому командованию необходимое время для принятия и организации контрмер. К тому же, в отличие от русских, сами немцы таких козырей своим противникам в руки не давали. Воспоминания участников войны пестрят сообщениями о том, что все воюющие стороны в начале войны пользовались услугами радиосвязи напрямую. Однако граф Шлиффен еще задолго до конфликта прививал офицерам германского Большого Генерального штаба культуру связи на войне и в сражении – четкость формулировки при минимуме слов. А через них – и всему командному составу сухопутных германских вооруженных сил. Один из таких офицеров, начальник штаба десантного корпуса во время Моонзундской операции октября 1917 г., вспоминал: «Когда 30 лет тому назад основным средством связи служил телеграф, граф Шлиффен, бывший в то время начальником Генерального штаба, заставлял нас, прикомандированных лейтенантов, практиковаться в составлении телеграмм, отличавшихся краткостью и в то же время ясностью содержания»[153]. Такая культура неимоверно помогала офицерскому корпусу ориентироваться в ходе завязавшегося сражения и действовать совместно во исполнение директив высшего штаба.

Во-вторых, русские всегда непременно опаздывали от реальной оценки ситуации на каждом отдельно взятом участке сражения, по сравнению с немцами. Прежде всего, слабая корпусная конница корпусов 2-й армии не могла предоставить штабу армии необходимых разведданных. Также генерал Самсонов и его ближайшие сотрудники не доверяли сведениям летчиков, которые доставляли данные о движении крупных войсковых колонн немцев: «Поражение 2-й армии генерала Самсонова в большой мере явилось следствием его пренебрежения к данным авиаразведки, которая своевременно вскрыла движение корпуса Макензена в обход правого фланга армии и предупредила, что войска противника сосредоточиваются на ее флангах»[154].

С каждым шагом в глубь Восточной Пруссии русские все больше и больше «увязали» в оборонительной системе германской провинции. И, напротив, пользуясь отличным знанием местности и заблаговременно (еще при Шлиффене) разработанной системой обороны Восточной Пруссии (железные дороги, склады, меры оповещения, полицейские посты и проч.), германцы имели возможность не только приостанавливать русское наступление на отдельных рубежах между озерными комплексами, но и опережать русскую сторону в планировании действий на несколько шагов. Действуя на своей земле, германцы вполне оправдывали поговорку: дома, что называется, «и стены помогают».

Значительное превосходство русских армий в силах и средствах (которое существовало в плане мобилизации и сосредоточения, разработанном Генеральным штабом) с большой вероятностью могло нивелировать указанные преимущества немцев в организации. Однако предпринятые Верховным командованием меры по перегруппировке уже в ходе развертывания (Варшавская группа) вырвали из рук штаба Северо-Западного фронта это превосходство. Теперь численное соотношение сил противостоящих войск стало незначительным (хотя, в общем, все-таки в пользу русских), что выдвинуло на первый план воинское умение военачальников, так как по боевым качествам войск противников можно было сравнить, как относительно равных. Именно фактор умения, помноженный на предвоенную организацию, оказался на стороне германцев.

Пока Э. Людендорф организовывал перегруппировку главных сил 8-й армии, 20-й германский армейский корпус Ф. фон Шольца отходил перед 2-й русской армией на северо-запад, по направлению к Остероде. Центральные русские корпуса бросились за ним, полагая, что настигают главные силы противника, и тем самым подставили свой правый фланг и тыл подходившим с северо-востока неприятельским 17-му армейскому и 1-му резервному корпусам. Немцы, следуя учению Шлиффена, готовили классические «Канны»: отбросить фланговое прикрытие и окружить центральную атакующую группировку.

Русские ничего не смогли противопоставить германскому маневру, хотя он ни для кого не был секретом накануне европейского конфликта. Высшие русские штабы не сумели организовать единой фронтовой операции. В итоге 2-я армия наступала своим центром, все более и более с каждым шагом в глубь Восточной Пруссии, подставляя свой тыл под неприятельские удары. Командарм-2 А.В. Самсонов не перенес удар на свой левый фланг, дабы охватить противника, отступавшего к Алленштейну от 1-й русской армии. Не в последнюю очередь это решение основывалось на слабости дорожной инфраструктуры.

На левом фланге 2-й армии располагался 1-й армейский корпус и две кавалерийские дивизии. Сюда же прибывала 3-я гвардейская дивизия Л.О. Сирелиуса (11 августа – в Млаве), долженствовавшая войти в состав 23-го армейского корпуса. То есть командарм-2 имел на своем левом фланге значительную массу войск – 3 пехотные и 2 кавалерийские дивизии, что в совокупности с его собственным мнением об уклонении армии к западу подразумевало охват немцев с левого фланга. Но действия центральной германской группировки оказались столь искусными, что побудили генерала Самсонова подумать о том, что победа близка, и броситься вперед центральной группировкой (13-й, 15-й, 23-й армейские корпуса – 5 пехотных дивизий). Продавливая центр противоборства, штаб 2-й армии оставил без внимания фланги, где как раз и сосредотачивались ударные немецкие группировки.

Самсонов все еще увеличивал фронт общего наступления армии, так как надо было и двигаться навстречу отнюдь не спешившей 1-й армии, к Бишофсбургу, и идти западнее, на фронт Остероде – Алленштейн. При этом командарм-2 самостоятельно, по собственной инициативе, уклонился к западу. Понимая свою задачу как перехват отступающего из Восточной Пруссии противника, А.В. Самсонов стремился выйти на железнодорожную линию немецкого отступления на широком фронте, чтобы сразу отрезать врага от Нижней Вислы. Кроме того, командарм-2 хотел получить большую свободу маневрирования и глубже охватить фланг противника, который, как предполагалось, отступал перед 1-й армией.