Действительно, 10 августа главкосевзап сообщил в штаб 2-й армии: «Германские войска после тяжелых боев, окончившихся победой генерала Ренненкампфа, поспешно отступают, взрывая за собой мосты». Директива главнокомандования Северо-Западного фронта ставила перед войсками 2-й армии задачу занять Алленштейн 12 августа. Эта задача будет выполнена 13-м армейским корпусом Н.А. Клюева с опозданием всего на один день, но – уже на пороге поражения. Взятие географических пунктов еще не означало победы – казалось бы, что в начале XX столетия можно было познать данную истину.

Даже германский удар 13 августа, ставший началом генерального сражения в Восточной Пруссии, по левому флангу 2-й армии не побудил русских немедленно задуматься и предпринять контрмеры. Только накануне уже ясно обозначившегося поражения (Самсонов вечером 14 августа, а Жилинский утром 15-го) русские военачальники осознали, что противник действует на фланги 2-й армии всеми своими силами. Еще во время развития наступления более осторожный Я.Г. Жилинский предложил компромиссный вариант: сужение фронта наступления до линии Алленштейн – Зенсбург. Но при этом командующий армиями фронта продолжал подталкивать командарма-2 А.В. Самсонова к убыстрению темпов продвижения, и одновременно сдерживал 1-ю армию, хотя следовало поступить с точностью до наоборот.

Главнокомандующий армиями Северо-Западного фронта почти до конца надеялся, что 2-я армия успеет занять Алленштейн и оседлать железную дорогу до того, как немцы отступят перед Ренненкампфом. Странно, что такой высокопоставленный военный деятель не учел возросшей скорости перебросок: в отличие от частей 2-й русской армии, двигавшейся по пескам, германцы изначально использовали находившиеся в их распоряжении железные дороги. Плюс те же многократно упоминавшиеся маневры Шлиффена, с опорой на опыт которых и действовал обновленный штаб 8-й германской армии.

12 августа А.В. Самсонов просит штаб фронта о новой дневке (дневной длительный отдых войск), так как накануне он получил сведения о сосредоточении значительных сил противника (это был 1-й германский армейский корпус) на своем левом фланге. Однако Жилинский указал, что тогда неприятель успеет проскочить за Вислу. За 8 дней со дня выдвижения русские корпуса 2-й армии прошли: 6-й корпус – около 200 верст, 13-й корпус – 130 верст, 15-й корпус – 120 верст с непрестанными боями, 23-й корпус – 190 верст. Обозы отстали, а дневки были запрещены штабом фронта. Между тем в составе армии насчитывалось громадное количество запасных, уже отвыкших от тягот военной службы. Таким образом, войска выматывались не столько противником, сколько собственным командованием.

Отдых частей 2-й армии, по справедливой мысли Жилинского, мог быть только на линии железной дороги Алленштейн – Остероде. То есть после выполнения первостепенной задачи – занятия главной германской коммуникации. Главным же фактором, препятствующим успешному выполнению боевой задачи, поставленной перед 2-й армией – разгром якобы отступающего за Вислу неприятеля, – стала разорванность соединений на три группы, разделенные между собой естественными препятствиями географии. С одной стороны, противник не мог надеяться уничтожить всю 2-ю армию разом в случае контрудара, с другой – фланги, отделенные от центра полосой препятствий на чужой территории, не могли оказать центру своевременную помощь в момент кризиса, как, собственно, и произошло.

В этих условиях выигрывал тот, кто не только обладал большей волей к победе, но и имел большую подвижность частей. Такое превосходство имели немцы, и потому они могли даже выбирать русскую группировку, по которой можно было бы нанести контрудар, – русский центр. Русские фланги обладали меньшей ценностью по трофеям и славе, и к тому же могли отступить. За правофланговым 6-м армейским корпусом А.А. Благовещенского располагалась сравнительно ровная местность, по которой было бы удобно отходить. К тому же с севера нависала 1-я русская армия.

За левофланговым 1-м армейским корпусом Л.К. Артамонова находилась млавская железнодорожная ветка. К тому же именно сюда спешили резервы из Варшавы. Русский центр был многочислен, но – отрезан от собственного тыла лесными массивами. К тому же только его можно было бы окружить двойными, сходящимися «клещами». Соответственно, этот вариант и был выбран германским командованием всех ступеней.

Таким образом, все русские расчеты были запаздывающими. Противник уже начал сосредоточение на левом фланге 2-й армии, а русский командующий полагает, что враг еще только-только крайне медленно отходит перед войсками П.К. Ренненкампфа. Одно только это обстоятельство свидетельствует, что русские генералы не вполне понимали роль железных дорог в современной маневренной войне. Если командарм-2 А.В. Самсонов и впрямь желал перехватить отступавшего противника, то ему следовало заходить своим левым флангом. Но левофланговый 1-й армейский корпус был прочно привязан Ставкой к Сольдау (чуть севернее государственной границы), с опорой на железную дорогу. А о переходе 1-го корпуса в подчинение 2-й армии штаб фронта не спешил сообщать, ибо Ставка ведь все равно запретила двигать 1-й корпус севернее Сольдау. Поэтому командарму-2, наверное, ничего и не оставалось, как давить своим центром и правым флангом, еще больше отбрасывая, таким образом, неприятеля от движения 1-й русской армии.

Также причиной тяготения 2-й армии к северо-западному направлению стала слабость инфраструктуры: теперь хоть часть армии, лишенной обозов, могла базироваться на железную дорогу Новогеоргиевск – Млава. Конечно, комкор-1 Л.К. Артамонов, понимая, что его корпус все-таки входит во 2-ю армию, продвигался вперед, но очень вяло и нерешительно. А категорично приказать ему так, как можно приказывать своему прямому подчиненному, А.В. Самсонов не мог. Выходило, что план уклонения 2-й армии к северо-западу отвечал той обстановке, что виделась в штабе фронта и штабе армии, а именно – отход противника за Вислу.

Между тем германское командование спешило на поле сражения, а не руководило войсками из тиши высоконачальственных кабинетов, когда решалась судьба битвы за Восточную Пруссию. 11-го числа Гинденбург и Людендорф прибыли в Танненберг, где провели совещание с командованием 20-го армейского корпуса. Именно здесь, по свидетельству комкора-1 Г. фон Франсуа, сыгравшего ключевую роль в окружении русских корпусов, уже в восемь часов утра 12 августа на стол Людендорфа легли самые точные сведения о дислокации русских армий и корпусов, перехваченные германской радиослужбой.

В отличие от русской стороны, германское командование обладало всей полнотой необходимой и, что крайне важно, верной информации. Еще важнейшие документы, где в том числе находилась директива главнокомандующего армиями Северо-Западного фронта о движении 1-й армии на Кенигсберг, попали в руки немцев вместе с полевой сумкой убитого русского офицера. Как отмечал впоследствии А.А. Свечин, русские не знали градации военной документации по степени важности, а потому действительно сверхсекретные документы, раскрывающие не только группировку, но и оперативный маневр, могли быть преспокойно унесены в передовые цепи. Теперь, точно зная, что командарм-1 П.К. Ренненкампф движется на Кенигсберг, а командарм-2 А.В. Самсонов – в ловушку, Людендорф мог спокойно приступить к проведению операции на окружение по предвоенным трафаретам графа А. фон Шлиффена[155].