Превосходная воинская подготовка русских войск, как это отчетливо выявилось в Восточно-Прусской наступательной операции, сочеталась с неудовлетворительной оперативной подготовкой командного состава. И это тем более странно, что многие русские генералы имели за плечами опыт Русско-японской войны 1904–1905 гг., а немцы после 1871 г. не вели войн (карательные экспедиции в колониях и Китае 1900 г. не в счет). Однако на деле генералитет противников проявил себя наоборот. Отдельные блестящие тактические успехи русских армий в Восточно-Прусской наступательной операции не были увязаны в одну общую победу. Немцы проиграли бои под Сталлупененом, Гумбинненом, Гросс-Бесау, Мюленом, Хохенштейном, Ваплицем, Орлау – Франкенау, но зато в итоге выиграли всю операцию.

Масса русских локальных побед при итоговом стратегическом поражении говорит о хорошей тактической подготовке войск и среднего командного состава при одновременном неудовлетворительном руководстве высшего генералитета. Отсутствие связи между корпусами внесло разнобой и несогласованность в действия русских войск. Армии Северо-Западного фронта выпускали из рук обозначавшуюся победу: с 12 по 18 августа 8-я германская армия находилась в «стратегическом мешке» (И.И. Вацетис), создаваемом геометрическим расположением двух русских армий Северо-Западного фронта, но вырвать победу смогли все-таки именно немцы.

2-я русская армия шла вперед невысокими темпами. Издержки русской мобилизационной системы, которые подробно вскрывает в своем труде «Военные усилия России в Мировой войне» Н.Н. Головин, имели следствием наполнение 1-го эшелона сосредотачиваемых корпусов немолодыми и малообученными людьми. Цепь всегда проверяется крепостью своего самого слабого звена: неоднородность возрастного состава русских пехотных корпусов вынуждала командарма-2 А.В. Самсонова передвигать вверенные ему войска невысокими темпами. Часть корпусов 2-й армии получила запасных перед самым началом наступления, что скорее ослабило войска, так как ни солдаты не знали командиров, ни командиры – солдат. Такие войска целесообразно оставить в тылу, в качестве резерва, дабы втягивать их в боевую работу постепенно. Но привычка ломить массой потянула все войска за собой, что потом лишь увеличило число военнопленных, увеличив триумф противника.

Французы просили скорейшей помощи, и Жилинский, следуя указаниям Ставки, приказывает 2-й армии наступать форсированными маршами, дающими большую скорость, но и одновременно подрывающими силы войск. Русские выполнили свои обязательства: проигранное французами Пограничное сражение, после которого стал окончательно ясен германский замысел стратегической операции, проводимой по «Плану Шлиффена», протекало в период с 8 по 12 августа. В это время 8-я германская армия уже была разбита при Гумбиннене, а кайзер и Мольтке приняли решение о переброске подкреплений с Запада на Восточный фронт.

В то время как 1-я русская армия уже нанесла немцам поражение под Гумбинненом, французы все еще были полны оптимизма по поводу первых сражений на франко-германской границе. И только после поражения французы стали настаивать на ускорении русского наступления в пределы Восточной Пруссии. Поэтому-то штаб Северо-Западного фронта, сам подталкиваемый Ставкой Верховного командования, торопил 2-ю армию с выдвижением. И это при том, что когда 1-я русская армия уже победоносно шагала вперед по чужой земле, войска 2-й армии еще только-только подтягивались к государственной границе. Это движение являлось запаздывающим по отношению как к расчетам в Ставке, так и к просьбам французов, почему штаб фронта и требовал ускорить марш.

В итоге части 2-й армии двигались со скоростью в 4 версты в час, с ежечасным 10-минутным привалом. Песчаные почвы, отставание обозов, непродуманная организация марша изматывали солдат центральных корпусов, шедших на Алленштейн, еще до боя. В данных условиях обычный дневной переход в 20–25 км фактически превращался в форсированный марш. Тяжесть марша по не подготовленным для наступления дорогам (в мирное время этот участок фронта был умышленно оставлен русскими в «бездорожье», дабы не допустить немецкого наступления через Нарев в тыл русской Польше), вообще позволила 2-й армии только на четвертый день выйти к государственной границе. Это – с опозданием по сравнению с предварительными расчетами Генерального штаба на двое суток. Исследователь сообщает, что «войска, поставленные в невыгодное положение в отношении противника, бесспорно терпят поражение. И в этом отношении 2-я русская армия ставилась командованием в условия как будто исключительно с целью не только поражения, но и гибели. Во-первых, корпуса армии должны были, выходя на границу Германии, пройти широкую песчаную полосу, культивировавшуюся Россией с целью естественного прикрытия границы со стороны Германии. Затем, выйдя на линию границы, армия ставилась перед сетью озер, пересекавших местность на южной оконечности Мазурских озер, и корпуса армии для того, чтобы выйти на юго-западную оконечность Мазурских озер, должны были проходить узкими междуозерными полосами, не имея никакой возможности развертывания для ведения боя. Выходя в колоннах из озерных полос, они ставились в исключительно тяжелое положение, чтобы преодолеть даже незначительные силы, охраняющие выходы из узких проходов между озер»[152].

Тыл 2-й армии имел лишь одну слабую одноколейную железнодорожную ветку (через Млаву – на крайнем левом фланге 2-й армии), а союзнические обязательства требовали скорейшего наступления. Поэтому войска шли вперед по тяжелым песчаным дорогам, зачастую не имея полноценного обеда; артиллерийские двуколки на таких дорогах не вытягивали орудия, и для тяги приходилось запрягать по четыре лошади. Казалось бы, мелочь, а вымотала силы войск еще до непосредственного соприкосновения с противником. Все базирование 2-й армии осуществлялось всего лишь по одной-единственной одноколейке, шедшей от Новогеоргиевска на Млаву. Да и то эта железная дорога оставалась в стороне от главной группировки 2-й армии. В итоге на этой железнодорожной ветке образовывались «пробки», вагоны с грузами сбрасывались под откос, чтобы протолкнуть следующие, подкрепления и боевое снаряжение застревали в пути.

Вся прочая инфраструктура представляла собой грунтовые дороги, по которым русские двуколки не могли проехать. Шоссе было единственным и к тому же разбитым: Рожаны – Маков – Прасныш. Получалось, что командарм-2, желая облегчить деятельность войск, направлял их на северо-запад, к Остероде, в то время как штаб фронта требовал наступать строго на север, к Алленштейну. Компромиссные варианты, принимаемые руководством 2-й армии, привели к тому, что русские корпуса оказались разбросанными на широком фронте, хотя их задача была предельно проста: перерезать железную дорогу Кенигсберг – Алленштейн – Остероде, по которой противник мог уйти за Вислу. Для этого вовсе не требовалось наступать по всей ширине железной дороги: движение в компактной группировке также являлось одним из вариантов. Но наступала 2-я армия к обоим пунктам германской железной дороги, все-таки отдавая предпочтение Алленштейну. Между тем от Алленштейна до Остероде по железной дороге более 40 верст – фактически почти то же расстояние, на котором в начале операции развернулась целая 1-я русская армия.