его больше ничего не интересует. В шесть лет, когда папа был еще жив, я был таким же, как Влад. Крутил в руках его компьютеры, а по выходным мы с отцом собирали свой.

Собирать с папой компьютер — было моим самым любимым времяпровождением. Я любил это занятие больше, чем мультики, игры с друзьями, шоколад и Новый год вместе взятые. Поэтому я не сомневаюсь, что у меня получится подружиться с Владом. У нас с сыном очень много общего.

Глава 44.

В травмпункте я провожу около часа. Мне достают осколки из ступней и ладоней, обрабатывают раны и перевязывают бинтами. К счастью, стекла не сильно глубоко засели, не пришлось зашивать. Взяв назначение врача о том, какие мази для более быстрого заживления ран купить, я медленно ковыляю к машине Соболева.

Влад целый час провёл в автомобиле наедине с Димой. Конечно, я переживаю, как проходит их общение. Во-первых, надеюсь, Влад не сболтнул, что на самом деле произошло. Перед приездом Димы я просила его ничего не говорить гостю. Во-вторых, я беспокоюсь, не боится ли Влад Димы? О чем они разговаривают?

Но когда я возвращаюсь к машине, обнаруживаю сына спящим на заднем сидении в обнимку с ноутбуком.

— Почему не позвонила? — шепотом спрашивает Дима и выходит из машины. — Я бы тебя забрал.

— Я умею ходить.

— У тебя были стекла в ногах.

В следующую секунду он подхватывает меня на руки и обходит автомобиль, чтобы посадить на переднее пассажирское сиденье.

— Соболев, я не нуждаюсь в персональном носильщике, — язвлю.

Не отвечает. Открывает дверь и аккуратно помещает меня в салон.

Сегодня количество моего общения с Соболевым зашкаливает. Сначала мы виделись утром, где обсуждали его встречи с Владом. А теперь он возит меня туда-сюда и носит на руках.

Мне не нравится вступать с Соболевым в столь тесный физический контакт. Это дезориентирует и заставляет меня чувствовать себя кисейной барышней. Я не хочу, чтобы Соболев решал мои проблемы и вообще в принципе присутствовал в моей личной жизни. Он хотел общаться с сыном? Вот пусть и общается, а мои дела его волновать не должны.

— Куда сейчас? — спрашивает тихо, садясь за руль.

— По адресу, который я писала тебе на бумажке.

Дима лезет в карман и достаёт листок с улицей и номером дома. Мы едем минут двадцать, учитывая время на остановку у аптеки, где Соболев покупает мне назначенные врачом мази. Разговаривать особо не о чем, да и Влад спит. Уже поздно, время для укладывания сына давно наступило.

Дима паркуется во дворе сталинского дома на Садовом кольце. С любопытством бросает взгляд на высотку кремового цвета, но не даёт никаких комментариев. Влад просыпается и садится на заднем сидении, потирая глаза.

— Я подниму ребенка и вещи, а потом спущусь за тобой, — заявляет Дима тоном, не терпящим компромиссов.

Мне остается только вздохнуть.

Соболев и Влад скрываются в подъезде, а я остаюсь ждать. Признаться честно, помощь Димы в кассу, хоть я и не хочу вступать с ним в физический контакт. Ступни ужасно ноют. И надо же было всему этому случиться перед выпускным ребенка в садике и моими экзаменами ЕГЭ.

Мысли перемещаются к Игорю, и в груди разрастается тупая боль. Вот так все закончилось: моим предательством. А ведь у нас была семья, мы были счастливы. Это произошло не сразу, первые годы я еще убивалась по Диме. Но потом смирилась с его «гибелью» и полюбила тихой спокойной любовью Игоря.

У нас не было фонтана чувств, адреналина, страсти. Но любовь и счастье ведь разными бывают. Не обязательно же должны мурашки по телу разбегаться от того, что мужчина прикоснулся.

Хотя когда Соболев берет меня на руки, проклятые мурашки, будь они неладны, бегают табуном.

Даже сейчас я засматриваюсь на Диму, когда он выходит во двор и направляется к машине. Он стал еще сильнее и мужественнее, им невозможно не любоваться. И девушек у него, я уверена, много. Он и в школе почти всем девочкам нравился, а сейчас и вовсе, наверное, обрывают ему телефон и мечтают оказаться в его постели.

И почему-то от этой мысли я чувствую болючий укол в самое сердце.

Дима берет меня на руки, словно я совсем ничего не вешу, и несёт к подъезду. Не смотрит на меня, а я наоборот не свожу с его лица глаз. Дима Соболев жив — разве это не фантастика? Мне иногда кажется, что это все до сих пор сон.

Моя квартира на четвёртом этаже. Здесь маленький лифт, поэтому по огромным пролетам сталинского подъезда Дима поднимает меня пешком.

Эта трёхкомнатная квартира в центре Москвы на Садовом кольце досталась мне от бабушки по папиной линии. Она умерла за год до смерти отца. Моя бабушка была своеобразной женщиной, с ней никто не мог найти общий язык, кроме папы, поэтому я ее почти не навещала. После смерти бабушки отец сделал в квартире дизайнерский ремонт, обставил самой модной крутой мебелью и переписал на меня. Так как я жила у Игоря, то свою квартиру решила сдавать.

Вот только чем круче квартира в Москве, тем сложнее ее сдать. Приезжие в столицу из других городов предпочитают арендовать жилье подальше от центра, без особого ремонта, чтобы, соответственно, было дешевле. А те приезжие, кто хорошо зарабатывает, покупают в Москве свои собственные квартиры в ипотеку.

Мне сложно было найти жильцов в эту крутую квартиру в центре, способных платить за аренду ее реальную стоимость. Но все же мне повезло. Больше трёх лет я сдавала квартиру паре американцев, приглашённых на работу в крупной компании в Москве. Полгода назад они вернулись обратно в США, и новых жильцов я так и не нашла. Как оказалось, к счастью. А то бы мне сейчас негде было жить. Ну если только у мамы.

Но когда-то я сама себе пообещала, что скорее буду жить с ребенком на вокзале, чем вернусь к матери. Хотя с тех пор уже много лет прошло, мать изменилась в лучшую сторону, полюбила Влада, но все же жить с ней я больше не буду.

Однако за те годы, что я сдавала квартиру, мне удалось еще и скопить огромную сумму. Я не планировала тратить эти деньги, часть из них лежит на счетах под процентами в рублях, вторая часть в долларах. Но сейчас мне пригодятся деньги, по крайней мере пока не