— не лучшая идея. Она его совсем не знает, да и Влад ее вряд ли помнит.

Лиля не берет трубку. Ни с первого раза, ни со второго, ни с третьего. В мессенджеры последний раз заходила утром. Но на всякий случай все равно пишу ей:

«Ты сейчас сильно занята? Можешь говорить?»

Минуты идут, Лиля не открывает мое сообщение и не перезванивает. У меня еще есть несколько подруг: одна соседка и две родительницы с детского сада Владика. Но они совсем чужие, предстать перед ними в таком виде я не могу.

Новые слезы подступают к горлу и в прямом смысле душат. Мне больше не к кому обратиться, чтобы попросить посидеть с сыном. Только к маме. Но я так не хочу о чем-то ее просить, и я так не хочу, чтобы она знала о произошедшем между мной и Игорем, что скорее оставлю Влада одного в квартире, чем позвоню ей.

Я реву на кухне в окровавленную ладонь, когда вдруг вспоминаю о Соболеве. Звонить ему хочется еще меньше, чем маме, но он по-настоящему сможет отвлечь Влада от увиденного. Покажет ему что-нибудь на ноутбуке, может, разберет и соберет компьютер.

Я еще долго не решаюсь позвонить Диме. Беру в руки телефон, только когда пальцы ног совсем немеют, и я снова падаю на пятки, пронзая их новой порцией острой боли.

И в отличие от всех моих подруг, Дима берет трубку сразу.

— Соня?

— Привет, — выдавливаю сквозь скованное горло, стараясь не выдать слез. Но безуспешно, Дима все равно улавливает мое настроение.

— Что-то случилось? — обеспокоенно спрашивает.

— Ты сейчас занят? Можно попросить тебя посидеть с Владом? Мне надо в больницу, ребенка не с кем оставить.

— Да, конечно, — его голос становится еще серьезнее. — Ты сейчас где? Куда мне приехать?

— Приезжай, пожалуйста, ко мне домой. Я дам тебе ключи и адрес своей квартиры. Отвези туда Влада и посиди с ним, пока я не вернусь. Покажи ему что-нибудь на компьютере, его надо как-то отвлечь.

По запыхавшемуся дыханию Соболева и звуку автомобильной сигнализации я понимаю, что Дима уже садится в машину.

— Я в Подмосковье живу, — говорит. — Мне к тебе минут сорок ехать. Ты сможешь подождать?

— Да, я жду тебя.

Мне кажется, Дима хочет сказать что-то еще, наверняка спросить, почему я плачу и что произошло. Но все-таки не спрашивает, и я кладу трубку.

Возможно, звонить в такой ситуации Диме — не лучшая идея, и мне следовало бы все-таки попросить о помощи маму. Но я очень не хочу вопросов из серии «что случилось и кто с тобой это сделал». Соболев наверняка тоже будет их задавать, но если его я могу послать на три буквы и не отвечать, то маму я послать не могу, какие бы отношения у меня с ней ни были.

У меня есть сорок минут, чтобы мало-мальски привести себя в порядок до приезда Димы.

Глава 43.

Дима Соболев

Я не еду к Соне, я лечу к ней, проскакивая красные светофоры. Чувство тревоги охватило меня сразу, как я услышал ее голос. Я помню эти интонации еще со времён наших телефонных разговоров в школе, когда Соня пыталась скрыть от меня слезы из-за своей мамы.

В голове крутятся ее слова: «Мне надо в больницу», «Присмотри за ребенком». Совершенно точно что-то случилось. Но почему некому посидеть с ребенком? Где Сонин муж?

Хотя при каждой мысли о муже Белоснежки меня передергивает. А когда думаю, что мой сын считает его своим папой, и вовсе кровь в венах закипает.

К дому Сони я приезжаю раньше, чем через сорок минут. Выбегаю из машины, по памяти набираю код домофона и луплю по кнопке вызова лифта. Как назло, металлическая кабинка плетётся очень медленно. Уже собираюсь бежать на десятый этаж пешком, когда дверцы наконец-то раскрываются.

У входной двери Белоснежки делаю глубокий вдох и медленный выдох, чтобы немного успокоить ошалевшие нервы. Тыльной стороной ладони вытираю выступившие на лбу капельки пота и нажимаю на звонок. Дверь открывается почти сразу.

— Привет, — Соня здоровается полушепотом. — Проходи.

— Привет, — делаю уверенный шаг.

В квартире полумрак. Двери закрыты во все комнаты, кроме одной, из которой виднеются детские игрушки. Сердце тут же сжимается, когда понимаю, что там мой сын. И в этот же момент выглядывает его головка.

— Владик, помнишь дядю Диму? — тут же начинает Соня. — Он будет заниматься с тобой компьютером.

Я смотрю на мальчика и не дышу. Мой сын. Наш с Соней сын. Адреналин по крови разгоняется с бешенной скоростью, мне хочется броситься к ребенку и подхватить его на руки, прижать к себе, поцеловать. Но я не могу, поэтому просто стою и смотрю.

И он похож на меня тоже, а не только на Соню, как я этого в первый раз не заметил? У Влада мои глаза и мои темные волосы. Правда, тогда он был в шапке, но все же, как я не увидел нашего сходства?

— Помню, — отвечает без особой радости. — Здрасьте.

Ком в горле образовывается, когда слышу его голос. Мальчик тут же исчезает в полумраке детской, откуда следом начинает доноситься звук печатания на клавишах, а мне выть раненым зверем хочется от того, что ребенок скрылся.

— Можешь, пожалуйста, отвезти Влада в мою квартиру и позаниматься с ним на ноутбуке? — Соня быстро тараторит и только сейчас я толком обращаю на нее внимание. — Вот ключи и адрес, — протягивает мне в руки, и я на автомате беру.

Приглядываюсь к Белоснежке и столбенею. Лицо и шея в кровавых ссадинах.

— Соня, что с тобой случилось?

— Я случайно разбила зеркало и поранилась, — силится выдавить улыбку. — Хочу съездить в травмпункт, а Влада не с кем оставить. Муж в командировке. Присмотришь за ребенком?

Игнорирую ее слова, в которых нет ни грамма правды, и продолжаю оглядывать дальше. Соня в серой футболке, джинсах и чёрных носках. Почему-то стоит на пальцах. В нескольких сантиметрах от ее ног замечаю на ламинате небольшие следы крови. Руки тоже в порезах. Лицо умыто, а вот красные глаза выдают, что Соня сильно плакала. Но это я и по телефону понял.

— Что произошло? — спрашиваю тихо, но таким железным тоном, чтобы поняла: вешать мне лапшу на уши не выйдет.

— Я же