— Засунь себе свое «прости» знаешь, куда? Ты неблагодарная тварь, которая после всего повела себя, как типичная дешевая шлюха. Ты мне противна и омерзительна.

Каждое слово Игорь выплевывает, словно порцию змеиного яда. Я всеми фибрами души чувствую его ненависть и агрессию.

— Я сама себе противна…

— Сбылась твоя мечта, да? Он жив? Больше не придется рыдать по ночам в ванной?

Что? Неужели Игорь всегда слышал? На протяжении всех лет нашего брака слышал?

— Ты просто неблагодарная дрянь, — повторяет.

— Прости…

Каждое мое движение в осколках отдает режущей болью. Я боюсь шевелиться, чтобы не добавить себе ран. Даже не могу вытереть кровоточащие ладони, потому что тогда загоню осколки еще глубже под кожу.

— Ненавижу тебя, сука! — кричит во все горло. — Ненавижу!

— А что вы делаете? — неожиданно дверь в комнату приоткрывается и заглядывает голова Владика.

О, нет! Боже, только не это.

— Влад, иди к себе! — командую. — Немедленно закрой дверь!

Но сын замер и с ужасом в глазах глядит на меня в крови и стёклах. А затем поднимает перепуганный взгляд с немым вопросом на Игоря.

— Завтра, чтобы ноги твоей здесь не было, — это последнее, что Игорь говорит мне.

Обходит ребенка и через пару десятков секунд хлопает входной дверью.

Глава 42.

Я продолжаю сидеть на полу в осколках и растерянно глядеть на ребенка. Силы подняться появляются, только когда Владик начинает хныкать.

— Сыночек, не плачь, — испуганно прошу и пытаюсь встать на ноги.

По неосторожности, я опираюсь ладонями на пол, из-за чего тут же загоняю в кожу новые частички стекла.

— Ай, — не сдерживаюсь, чувствуя острую боль. А потом я становлюсь на осколки и ступнями.

Это так больно, что из глаз брызжут новые слезы. Владик в свою очередь начинает хныкать еще громче. Один маленький шаг, второй, я еле дохожу до сына. Стекла вонзились в ноги, я почти не могу идти.

— Зайчик, не плачь, — прошу Влада, прижимая к себе, а сама реву белугой. — Пойдем.

Разворачиваю ребенка и вывожу из комнаты. Я могу ступать только на носочках, иначе от каждого шага ступни разрывает. Закрываю в зал дверь, чтобы ребенок не видел разбитую мебель.

— Ма… ма… — заикается в слезах. — У… тебя.. кровь…

Оглядываю себя. Ладони все в крови, я оставила следы даже на футболке Влада. Белые носки на ногах тоже покрылись багровыми пятнами. Доковыляв до зеркала в прихожей, смотрю на свое отражение и немею от ужаса. На лице и шее ссадины, из которых тоже сочится кровь. Она смешалась со слезами и вместе с тушью размазалась по всей физиономии.

О Боже, Владик точно не должен видеть меня такой. Бросаюсь в ванную, загоняя осколки еще больше в ступни. Открываю холодную воду, пытаюсь смыть с рук кровь, а она продолжает идти. Смотрю на ладони, стекла глубоко под кожей.

Их надо как-то достать. Плач Влада в прихожей становится громче, наспех умываю лицо, впрочем, не сильно смывая с него кровь с тушью, и аккуратно на носочках, игнорируя боль, выхожу обратно к ребенку.

— Мальчик мой, ну не плачь, с мамой все хорошо.

Но Влад только еще громче ревет, что повергает меня в новую панику. Сын обычно никогда не плачет. Ну может похныкать, если упадет и больно ударится, но вот так, чтобы реветь в голос — крайне редко.

Мне надо как-то успокоить сына, а я не знаю, как. Прижимаю его к себе, стараясь не надавливать на ладони, шепчу ласковые слова. Пальцы ног уже затекли, и, не выдержав, я резко опускаюсь на ступни, от чего сама едва не вою.

Мне надо в больницу, в травмпункт, вытащить осколки. Но я в такой растерянности, что не знаю, что делать, за что хвататься. Вызвать скорую? Они меня увезут, а Влада не с кем оставить. Или можно будет взять его с собой? Но как тогда успокаивать перепуганного ребенка?

Мысли пчелиным роем жужжат в голове. Понимаю, что первым делом нужно успокоить Влада.

— Тише, сынок, тише, все хорошо, — приговариваю ему на ухо, но не помогает.

И тогда меня осеняет.

— Владик, хочешь дам тебе компьютер?

Плач сына сходит на нет за считанные секунды. Ребенок отрывает заплаканное личико от моего плеча и смотрит с недоверием.

— Правда?

— Да, конечно. Мой ноутбук.

Выпрямляюсь, беру ребенка за руку и на носочках веду в нашу с Игорем комнату, где лежит мой компьютер. В спальне привычный идеальный порядок, он сильно контрастирует с тем, что произошло в зале. Здесь, в этой комнате, в каждом сантиметре наше тихое семейное счастье, которое удалось выстроить и которое я разрушила.

— Вот, бери, — поднимаю крышку и включаю, нажав на кнопку.

Я всегда прятала от Владика наши с Игорем компьютеры. Сейчас даже не могу ответить, почему. Что плохого в компьютере? Сначала я думала, что маленькому ребенку не надо глядеть в экран и портить зрение, потом считала, что от компьютера ребенок отупеет. Но правда такова, что я делала это из-за Димы. Почему-то я не хотела, чтобы Влад становился таким же компьютерным гением, как Соболев. Почему-то я боялась этого.

Ребенок завороженно глядит в экран и тыкает на кнопки. Больше не плачет, но шмыгает носом и растирает по раскравневшемуся лицу слезы. Я судорожно соображаю, что делать дальше. Мне срочно надо в больницу, иначе я останусь без ног. Но как быть с Владиком? Он перестал реветь, отвлекшись на ноутбук, но его все равно нельзя оставлять дома одного. Вдруг он зайдет в зал, где Игорь перебил стекла?

Обычно когда мне куда-то надо, я прошу посидеть с ребенком свекровь. Но сейчас по понятным причинам я не могу обратиться к ней с этой просьбой. Да и у нее до сих пор нога в гипсе. Позвонить маме?

Только от одной мысли, что мне о чем-то надо просить мать, меня передергивает. Остаются Ульяна и Лиля, но у подруг своя жизнь, они могут быть сейчас заняты. Все равно ковыляю на кухню за телефоном, оставляя на светлом ламинате следы крови. Звоню Уле. Гудки идут долго, а потом сброс.

«Я на свиданке с офигенным парнем, что-то срочное?», приходит следом смс.

«Нет»

Так я и думала, что Ульяна будет занята.

Звоню Лиле. Хотя оставлять с ней Влада