вошедшую в меня. Он заполнит меня всю, поэтому, прежде чем сесть на него полностью, я провожу им по влажной киске и прижимаю к ноющему клитору.

– Господи, Ред. Ты пытаешься меня убить?

– Нет. Пытаюсь убедиться, что он поместится. – Я опускаю глаза, наблюдая за тем, как блестит член.

– Детка, будет в самый раз. Ты создана для меня.

Я кидаю на него взгляд, и в этот момент его бедра приподнимаются. Он входит в меня как раз в ту секунду, когда я опускаюсь на него. Я отчаянно хватаюсь за его предплечья. Ощущение наполненности и незнание, как реагировать на его слова, заставляют меня опустить глаза, и мы наблюдаем, как мое тело растягивается, чтобы принять его.

– Посмотри на себя, Уилла. Ты так хорошо приняла меня, – выдавливает он, его голос звучит напряженно и хрипло.

Я стону, чувствуя пульсацию наших тел. Кожа к коже. Ладонями я скольжу к его плечам, опускаюсь на пару сантиметров, после чего охватываю его во всю длину.

Кейд приподнимается, чтобы запечатлеть поцелуй между грудями, его руки скользят по моему телу, обхватывая округлую задницу.

– Черт, я будто в раю. Так горячо и туго. Только для меня.

Только для меня. Сердце замирает, и я обвиваю его шею руками. Целую его в макушку. Это сильный, стойкий, честный, трудолюбивый человек – тот, чья боль так глубока, что он прожил несколько лет, сомневаясь в собственной значимости. В собственной ценности.

Я ненавижу это. Ненавижу за него. Поэтому качаю бедрами, прижимаюсь его к груди и говорю:

– Только для тебя.

Ногти скользят по его плечам, вниз по сильной спине. Я снова прикусываю его мочку и прижимаюсь щекой к щетине. Мне нравится ощущать, как она скользит по моей коже в идеальном сочетании с грубыми подушечками его пальцев.

Я поднимаюсь и опускаюсь, принимая его во всю длину за раз и шипя ему в щеку от легкого жжения.

– Только для тебя, – тихо произношу я.

И мне кажется, я говорю серьезно.

Кто, черт возьми, знает, что я делаю? Я вот сама почти никогда не знаю. Бо́льшую часть времени я плыву по течению. Использую возможности.

И боже, никогда еще возможность не казалась мне настолько подходящей, поэтому я не подвергаю ее сомнению. Не размышляю над ней. Отдаюсь.

Ему.

Я притягиваю его голову и целую так, словно это наше последнее мгновение на земле. Атмосфера в маленькой спальне меняется. То, что начиналось грубо и игриво, переросло в нечто более чувственное. Но теперь мы более неистовы.

Наши руки блуждают. Он хватает мою задницу, приподнимая и опуская. Мои ноги дрожат, а голова откинута назад. Его борода покалывает мне грудь. Губы ласкают соски. Мои руки теребят его волосы.

Мы не говорим.

Но нам это и не нужно. Тела говорят за нас. Наши поцелуи влажные, беспорядочные и несовершенные.

– Кейд, – хнычу я, когда комната наполняется звуками влажных шлепков и его звериным мычанием. Моя грудь подпрыгивает. Его глаза стекленеют.

– Кажется, я вот-вот… – я замолкаю, разгоряченная, задыхающаяся и полностью потерявшая контроль. Поглощенная. Но он знает, что я пытаюсь сказать. Он знает, что мне нужно. Чего я хочу.

Его рука лежит у меня внизу живота, а пальцы скользят по нежному бугорку.

– Кончи для меня, детка, – выдыхает он.

– Да, – хриплю я. – Пожалуйста, не останавливайся.

– Никогда. – Таков его ответ. И это заводит, его гарантия задевает что-то во мне, и я кончаю.

– Кейд! – на этот раз я выкрикиваю его имя, а не просто зову. Я расслабляюсь, и, боже, это невероятные ощущения.

Мы сплетаемся в клубок стонов и напряженных мышц. Пальцы Кейда продолжают двигаться, а вторая рука обхватывает меня, прижимая к его телу.

Его член пульсирует, а затем он изливается, шепча мое имя мне в губы, и в этом есть что-то очень личное. Я пытаюсь перевести дыхание. Я сказала, что отплачу ему, и хочу сдержать данное обещание. Его слишком часто предавали.

Кейд обнимает меня так, что я чувствую все его большое тело. Он все еще внутри, и я льну к нему, касаясь щекой его влажной груди, а затем открываю рот, чтобы произнести слова, которые он хотел услышать.

Но Кейд опережает меня и, прижавшись щекой к моей голове, шепчет:

– Спасибо.

24

Кейд

Я просыпаюсь разгоряченным и возбужденным.

С улыбкой.

Волосы Уиллы рассыпаны по моему лицу, она дышит мне в шею, и та становится влажной и потной. Уилла перекинула через меня длинные ноги и руки и прижалась всем телом так близко, что сдвинь я ее на несколько дюймов, то она окажется на мне.

Мне не особенно удобно. И мне это чертовски нравится.

Я всегда списывал свою сухость на возраст, на то, что в тридцать восемь все уже позади. Я знаю, что я не старый, но в некоторые дни я чувствую себя именно таким. Изношенным и не имеющим сил, необходимых для начала новых отношений. Я слишком устал, чтобы справляться со взлетами, падениями и неизбежными драмами.

Но Уилла Грант вдохнула в меня новую жизнь.

После лучшего секса в моей жизни я потащил ее на кухню и накормил. Я приготовил нам блинчики. Мы разговаривали и смеялись. Но когда она размазала немного сиропа по губам, я не смог удержаться и слизнул его. И это закончилось тем, что я поставил ее на четвереньки прямо на деревянный пол в кухне. Затем мы перешли в душ. А потом она билась о кафельную стену, пока мы оба снова не кончили.

Она сказала, что больше не выдержит, но я затащил ее к себе в постель и исчез под одеялом, чтобы попробовать ее на вкус еще раз. И оказалось, что она большая лгунья, потому что выдержала не только это.

Я должен чувствовать себя измотанным, но, видимо, мой член об этом не подозревает. Потому что он проснулся и готов осквернить растянувшуюся в моей постели двадцатипятилетнюю девушку. Снова.

– Спокойно, парень, – бормочу я, потянувшись, чтобы поправить боксеры. Уилла вздрагивает, когда я двигаюсь, но моя вторая рука, приникая к ямочкам на ее спине, прижимает ее ко мне.

Мне все равно, что это физически неудобно. Когда Уилла рядом, я спокоен. Это как с Люком под одной крышей. Я знаю, что все в безопасности.

Хотел бы я сказать, что то же самое чувствовал и по отношению к маме Люка. Но это не так. Мысли о Талии возникают, только когда я чувствую себя уязвленным или неуверенным. Когда к горлу подкатывает горечь, и я думаю о