потраченных впустую годах, пытаясь наладить с ней отношения, хотя в глубине души не хотел этого.

Самое ужасное, что я не могу заставить себя пожалеть о прошлом, потому что у меня есть Люк. И он – лучшее, что когда-либо случалось со мной.

Уилла кладет голову мне на грудь, проводя пальцами по редким волосам:

– Ш-ш-ш. Засыпай. Мне снится самый лучший сон.

Мысль о том, что Уилла – это еще одна из лучших вещей в моей жизни, возникает внезапно и пугает меня. Слишком рано. Она слишком молода. Это кажется слишком… невозможным.

– Ред, что тебе снится? – Я приподнимаюсь и целую ее шелковистые волосы.

Я чувствую, как ее грудь слегка вздрагивает, прижимаясь ко мне. Даже металл ее пирсинга теплый, потому что, конечно, она спит обнаженной:

– Что мой горячий босс вынес мне мозги прошлой ночью.

Я качаю головой.

– Нет, серьезно. Ты бы видел этого гребаного парня. Такой мрачный, задумчивый, с огромным членом.

– Уилла.

– С большими мозолистыми руками, с круглой задницей…

– Женщина. – Я переворачиваю Уиллу на спину, и она начинает смеяться – музыка для ушей. Опираясь на локти, я ложусь сверху. У нее на лице – игривая улыбка, а на щеках – след от подушки. Она напоминает сонную, нежную, зеленоглазую богиню.

Я снова качаю головой. Я часто так делаю. Раньше это было от раздражения, а теперь больше похоже на… недоверие.

– Женщина? Так ты благодаришь за комплименты?

– Будешь дразнить меня, и я заткну тебе глотку членом, чтобы ты снова замолчала, – ворчу я, но игриво. И она Уилла знает. Она понимает, как интерпретировать мои слова, и не обижается, так как умеет отделять мои шутки от ворчания. И во втором случае она обычно просто закатывает глаза или уходит.

Думаю, именно поэтому она открывает рот, словно готова вновь принять меня, но тут ее глаза расширяются, и она прикрывает рот рукой:

– Боже мой. Неприятный запах изо рта. Прости.

Я смеюсь. После того, что мы сделали прошлой ночью, утреннее дыхание меня не отпугнет.

– Уилла, я был с тобой, пока тебя рвало. Твое дыхание никогда не будет хуже, чем тогда.

Она прикрывает рот ладошкой, будто бы обидевшись:

– Придурок!

А я только сильнее смеюсь.

Я наклоняюсь, целую ее в лоб и шепчу ей на ухо:

– К твоему счастью, когда мой член окажется у тебя во рту, я не буду чувствовать запах.

Она беззвучно смеется, закрывая лицо руками и сотрясаясь всем телом. Я же плюхаюсь рядом – заразительное счастье охватывает и меня.

Мы лежим и смеемся, наши руки блуждают друг по другу, тела сплетены, но вскоре она вновь усаживает меня сверху, скользит по моему телу и просит трахнуть ее в рот.

– Итак… – Уилла сжимает руки на коленях, пока я завожу грузовик. Как будто за пределами моего дома реальность рушится, и Уилла начинает сходить с ума. – Что будем делать?

Мне следовало бы удариться в панику, но я чувствую себя на удивление спокойно. Есть в этом что-то слишком правильное, чтобы из-за этого волноваться. Я уже достаточно долго живу со своей головой, чтобы понимать, когда съезжаю с катушек, и это явно не тот случай.

– О чем ты? – отвечаю я, переключая передачу и по привычке оглядываясь. Я все еще проверяю, нет ли позади моего старого пса, который вечно носился по ферме, сжигая бесконечную энергию. Пса, которого Талия забрала с собой. Она буквально сказала, что хочет «собаку или ребенка». Я до сих пор не могу поверить, что эти слова слетели с ее уст. Для меня вопрос не стоял. Тот, кто ставил их в один ряд, точно не мог воспитывать моего сына.

– О том, что произошло между нами. Секс. Мы продолжим в том же духе. Или это на разок?

Щека у меня дрогнула.

– Детка, думаю, ты имеешь в виду на разок, и еще на разок, и еще на разок, и…

– Не называй сейчас меня деткой, Итон. Я серьезно.

– Как и я, Ред. Мне притормозить? Сможем добавить еще разок.

– Я тебя ненавижу. – Словно надувшись, она скрещивает руки на груди. Но я-то знаю, что это не так. Уилла не из тех, кто дуется.

– Верно. Но ты любишь мой член.

Она делает глубокий вдох, а затем издает восхитительный разочарованный рык:

– Неделями ты был лишенным чувства юмора придурком, и все, что тебе потребовалось для того, чтобы стать шутником, – пара оргазмов. Мне следовало раньше принять удар на себя.

Я сжимаю руль, пытаясь сдержать смех:

– Думаю, тебе стоит продолжать принимать удары.

Она поворачивает голову и смотрит на меня:

– Да?

Я пожимаю плечами, не отрывая взгляда от дороги:

– Да. Определенно.

– Почему?

Теперь я перевожу взгляд на Уиллу. Глаза прищурены, на лице читается неуверенность. Черт возьми, да это настоящее шоу.

– Потому что ты мне нравишься, Уилла.

Она тыкает в меня пальцем и пытается опровергнуть мои слова:

– Тебе нравится заниматься со мной сексом.

Я торможу посреди дороги. Машин нет, так что это не имеет никакого значения. А если бы они и были, то могли бы просто подождать, пока я не разберусь с этой женщиной.

Я поворачиваюсь к ней, положа одну руку на руль. Моя поза может показаться непринужденной, но выражение лица – нет. Уилла, должно быть, замечает это: ее плечи вздрагивают, когда она выпрямляется и вглядывается в мое лицо.

– Нет, Уилла. Ты мне нравишься. Ты мне небезразлична. Я не для того столько лет воздерживался от секса, чтобы просто снова начать им заниматься. У меня были возможности, но я от них отказывался, потому что мне было неинтересно. Нам не нужно делать из этого шоу, а с Люком рядом, возможно, и не стоит. Но ты мне интересна. И я не знаю, к чему это приведет и что все это значит. Я знаю только то, что твой отъезд в конце лета разобьет мне сердце, но я зашел слишком далеко, чтобы беспокоиться об этом сейчас.

Ее губы приоткрываются, словно она собирается что-то сказать, но закрываются снова. Видно, как она переваривает услышанное. Ее лицо красноречивее всяких слов. Я читаю ее мысли без труда.

Хотя Уилла и не высказывает это вслух, но, похоже, ответом она довольна.

Вслух же она говорит лишь:

– Спасибо.

Я решительно киваю и трогаюсь, протягивая ей раскрытую ладонь. Через несколько секунд ее тонкие пальцы проходят между моими, и пока мы едем к главному дому в ошеломленном, но дружеском молчании, я сжимаю ее руку.

– Папа! – Люк вылетает из-за угла дома моего отца, как летучая мышь из ада, когда я обхожу