научиться использовать их в свою пользу, — прошептал он, вспоминая слова учителя на первых уроках магии, когда определялся их уровень. Тогда не всем понравилось, что у них выявили слишком низкую силу.

— Это позиция слабака, Эл, — фыркнула Тэлли.

— У тебя есть решение, как изменить это? — спросил он без тени насмешки. Будучи её охранителем, он не мог и не хотел ни подшучивать, ни язвить.

— Нет, Эл, я не знаю, как это изменить. У меня нет сил на это.

— А если бы были, что бы ты сделала?

— Сожгла бы этот мир дотла.

Эл чувствовал, как её разрывает изнутри боль — не физическая, ментальная. Её душа раскололась на части в той хижине, и её призрачные осколки напоминали о себе раз за разом. Он крепко прижал её к себе, позволяя ощущать реальность через него, и молча держал, пока внутри неё бушевал ураган, стирая границы между сознанием и кошмарами.

Тэлли согнулась, и Эл понял, что она беззвучно кричит. Если бы он сейчас оказался в её разрушенном внутреннем мире, этот крик затопил бы его, разорвав на части. Он помнил его. Помнил тот ураган, что в один миг уничтожил лагерь пустынников, когда она вырвалась из его сознания. Теперь подобные приступы случались всё реже, но в последнее время её одолевали боли, которые словно усиливали её безумие.

Когда Тэлли рухнула на колени, свернувшись на полу, Эл опустился рядом, укрывая её своим телом, создавая безопасность, в которой она нуждалась. Он не мог успокоить её иначе. Оставалось только ждать, пока буря внутри неё наконец утихнет. Так они просидели почти час. За это время Тэлли не произнесла ни звука, но Эл, ощущая её состояние, знал, когда она пришла в себя. Однако она не спешила вставать, не хотела возвращаться в реальность, не желала покидать его безопасные объятия. Поэтому он продолжал держать её, прикрывая своим телом от всего мира.

Наконец, Эл почувствовал, что она готова подняться, и тут же отпустил её. Тэлли встала, и он уловил в ней новое желание — помыться. Проверив коридор, он тихо вывел её в умывальную. Вода ещё оставалась горячей — значит, она сможет согреться. Пока она лежала в ванне, Эл занялся её одеждой. Заметив тёмные пятна крови на ткани, его охватило беспокойство — он подозревал, что с ней происходит что-то серьёзное, но она продолжала молчать. Он пожалел, что рядом не было Юэ. Хоть они и не могли полноценно общаться, но выработали подобие диалога: Эл задавал вопросы, а Юэ кивал или качал головой в ответ.

Уложив Тэлли спать, Эл лёг рядом. Она не хотела ничего, кроме сна, даже отказалась от ужина, но он слышал, что уснуть не может — просто лежит, глядя в темноту. Он обнимал её до тех пор, пока её дыхание не стало ровным и глубоким. Вскоре и его самого начало клонить в сон. Мысли путались, но одно стало ясно: он больше не мог оставлять её надолго. Ларины были где-то рядом, да и троица никуда не делась. Решив, что отныне они вместе займутся поисками адресов для названных имён, охранитель погрузился в сон, уткнувшись в мокрые волосы своей хозяйки.

На следующий день Тэлли, казалось, пришла в себя. Она выглядела спокойной, почти расслабленной. Но Эл всё равно прислушивался к её состоянию, пытаясь понять, не обманчива ли эта тишина. Он не чувствовал напряжения, которое делил с ней последние месяцы, и именно это его настораживало. Такое спокойствие могло прорваться настоящей бурей.

И она не заставила себя долго ждать.

Был уже полдень, когда они вышли на улицу. Эл собирался навестить места, где отдыхали слухачи в Рокине, там он надеялся подслушать их мысли и выяснить, кто мог знать о двойных игроках в братстве. Слухачи собирались в небольшом кабаке — заведении, где едва набиралось пять столов. Обычные гости сюда заходили редко: все знали, что здесь обитают члены братства, и добропорядочные жители предпочитали держаться подальше.

Эл впервые привёл сюда Тэлли. Он предупредил её, чтобы она не пыталась читать чужие мысли без его ведома. Она ничего не ответила, и он не был уверен, услышала ли она его просьбу. Когда они вошли, в кабаке было совсем немного народу, и Эл решил заказать выпивку, чтобы не привлекать лишнего внимания. Спустя час он уже знал, что среди посетителей лишь двое были слухачами, остальные пятеро — обычные члены братства, рядовые, не владеющие никакой ценной информацией. Ни один из них не знал ни одного из названных имён.

И вдруг, совершенно неожиданно для него, Тэлли резко поднялась и на весь кабак громко спросила:

— Кто из вас, ублюдков, продаёт информацию пустынникам?

Её голос, и без того хриплый, после долгого молчания охрип ещё сильнее, придавая словам жуткую остроту — словно металлический скрежет. Эл вскочил следом, но никто больше не двинулся. Все сидели неподвижно, подчинённые её магии. Охранитель сосредоточился, взглянув на нити, и увидел, как Тэлли растянула их по всему залу, словно самка паука, поймавшая в сеть добычу. Искры медленно плясали по тонким нитям, не таким ярким, как тогда, с ларинами, но всё же ощутимо сильными. И опасными.

Эл видел, как её магия держит каждого из присутствующих словно в тисках, и понимал, что она не сможет поддерживать такую сеть долго. Тэлли тратила на это слишком много сил.

— Они ничего не знают, — прошептал он, стараясь не привлекать лишнего внимания. — Остановись, ты истощаешь свою сферу.

— Ты смеешь мне перечить? — зло прошипела она.

Эл тут же почувствовал, как её нити оплели и его. Он не мог пошевелиться — лишь дышать и вращать глазами, наблюдая за её действиями. Судя по всему, остальные тоже просто застыли, их тела подчинились её магии, но Тэлли больше никак на них не влияла.

— Кто. Из вас. Продавал информацию пустынникам? — её голос звучал глухо, вбивая каждое слово будто гвозди.

Никто не ответил. Тогда Тэлли подошла к ближайшему мужчине, замершему за столом с кружкой в руках. Она протянула руку, и едва её пальцы коснулись его кожи, по его телу прошла судорога. Лицо мгновенно покрылось испариной, в глазах застыл животный ужас. Эл понял: она направила страх только на этого мужчину. Ни он, ни остальные ничего не почувствовали.

Охранитель вновь поразился, с какой лёгкостью Тэлли осваивает магию, почти не обучаясь ей целенаправленно. Она не просто пробовала что-то новое — её действия совершенно не походили на то, чему он когда-то пытался её научить. Она словно извращала его знания, искривляя их, подчиняя своей