— Ну же, я жду ответа, — тихо проговорила она.

Эл почувствовал, как по коже пробежали мурашки. Это был не его страх — её магия наполняла воздух, заставляя людей бояться одного лишь её голоса. Он впервые испытал на себе такую её способность.

И вдруг его тело снова подчинилось ему. Тэлли словно пришла в себя и освободила его.

— Прочти их всех, — приказала она.

Но он и без слов ощущал её желание. Она хотела, чтобы он извлёк воспоминания всех, кто находился в этой комнате. Но если он попробует — это если не убьёт его, то, как минимум, он потеряет сознание.

— Госпожа моей души, я не смогу прочитать их всех. Я слишком слаб для этого, — покорно произнёс он, не осмеливаясь отказаться, но и не соглашаясь с её волей. — Я могу прочитать лишь часть.

Охранитель не видел её лица, но почувствовал, как она задумалась. Видимо, вспомнила недавний случай, когда ему стало плохо из-за чтения воспоминаний.

— Кто из них слухачи? — устало спросила она, и Эл понял: такая обширная сеть контроля быстро истощает её силы.

— Эти, — он указал на двоих и шагнул к ближайшему, готовясь начать чтение.

Он уже знал её следующий приказ — она хотела все их воспоминания. Глубоко вдохнув, Эл приступил, осознавая, что после этого ему будет невероятно плохо. Прочтение всех воспоминаний даже двух человек было сродни проживанию чужой жизни — и запоминанию её во всех деталях. Но он не мог ослушаться.

Коснувшись нитями разума первого, Эл почувствовал, как они проникли в сознание эмерина. Того звали Витус Класт. Он был слухачом уже почти десять лет и гордился этим. Эл решил не читать воспоминания до момента вступления в братство — смысла в этом не было. Отследив в памяти, когда именно это произошло, он начал чтение год за годом, день за днём. Поток чужой памяти был ошеломляющим, и его разум сопротивлялся. Но он старался действовать аккуратно, медленно. Он не вырывал фрагменты памяти, не разрывал их, а снимал слой за слоем, словно очищая луковицу. Это требовало больше времени и сил, но позволяло сохранить ясность сознания. Насколько это вообще было возможно при таком объёме информации.

Эл вспомнил учебные годы, когда мастер-учитель объяснял им технику считывания воспоминаний, а затем заставлял пытаться читать память друг друга. Тогда все удивлялись, зачем это вообще нужно, если аури в любом случае не позволят совершить подобное без магической дуэли. «А если магическая дуэль состоится, то победитель и без этого навыка получит полный доступ к воспоминаниям», — рассуждал тогда Эл. Мастер едва заметно улыбнулся и ответил: «Не все попытки считывания воспоминаний заканчиваются магической дуэлью. Если чтец сильнее уровнем и искуснее в технике, он сможет прочитать память, даже не будучи замеченным».

Эллиан, тогда ещё подросток, впервые ощутил сильное желание стать настолько могущественным, чтобы никто не смог проникнуть в его разум без его ведома. Но, осознав, что у него всего лишь синий уровень, пусть и на пике, он понял: его мечта недосягаема. Однако это не остановило его. Он продолжал тренироваться так, словно у него была возможность достичь невозможного. Эл вёл себя так во всём — убеждённый, что только предельное совершенство способно привести к вершинам. Он выстраивал свою жизнь так, будто не имел права на ошибки, требуя от себя идеала во всём.

«И лишь благодаря моим безустанным тренировкам душа госпожи была в безопасности в моей сфере, — осознал он, вспоминая, как маги пустынников пытались прорвать его ментальную защиту.

Пролистывая воспоминания слухача, Эл ощутил, как Тэлли злится. Приоткрыв глаза, он увидел её — она нетерпеливо стояла перед ним, ожидая результата. «Она злится на меня», — понял он.

— Госпожа моей души, прости, но я не могу быстрее, — тихо ответил он на её раздражение.

— Он точно ничего не знает? — зло прошипела она.

— Этих имён он никогда не слышал, госпожа.

Тэлли зарычала. Эл увидел, как красные вспышки, словно взбесившись, с огромной скоростью врезались в каждого, кто сидел в кабаке. Он ощущал её ярость — магия рвала всех, кого охватывали её нити. И впервые за этот день он почувствовал облегчение, что она освободила его. Наблюдая, как лица людей искажались в судорожных гримасах, Эллиан не мог сказать наверняка — от боли или страха. Но по их глазам, полным ужаса, понял: это предсмертная агония. Если бы эмерины не были обездвижены её магией, сейчас они бились бы в конвульсиях, неистово вопя. Но вокруг стояла абсолютная тишина.

Только их дыхание и стук сердец доносились до Эла.

Прислушавшись к чувствам Тэлли, Эл понял: тот ураган, что недавно бушевал в её душе, теперь вырвался наружу в виде этой яростной пытки. Она позволила своему гневу стать оружием, и теперь он бил по всем, кто оказался рядом. Но вместе с тем он почувствовал кое-что ещё.

Она наслаждалась этим.

«Она чувствует… Она кормится их страхом через нити», — вдруг осознал он. Это открытие пронзило его разум, но не вызвало тревоги. Напротив, он ощутил… облегчение. Она наконец получает удовольствие. Её охранитель был доволен. Расслабившись, Эл спокойно наблюдал за тем, как дюжина эмеринов, случайно попавшихся на пути его госпожи, сжимались в ужасе, их тела предательски дрожали, а на штанах одного за другим расплывались тёмные пятна. Они умирали медленно, охваченные сильнейшим страхом в своей жизни. А Тэлли смотрела на них, впитывая их ужас, словно пламя, жадно пожирающее сухую траву.

Услышав её глубокий вздох, Эл понял: она вымотана. Он присмотрелся к её нитям, ожидая увидеть их тусклыми и ослабленными. Но нет. Они оставались всё такими же яркими, словно она вовсе не истощила магию.

Его вновь поразила её сила. Переведя взгляд на ближайшего слухача, он увидел, что тот уже мёртв. Окинув зал взглядом, Эл прислушался… и осознал, что не слышит ни одного сердцебиения, кроме двух.

Только его. И её.

Звук её сердца был для него смыслом жизни. Ровный, безмятежный ритм, в унисон с которым билось его собственное. Это всегда радовало его слух. И сейчас ему нравилось, что никто не нарушает их совместную песню.

— Они все мертвы, госпожа, — тихо произнёс он, подходя к ней и заключая в объятия, не в силах оторваться от неё.

— И это прекрасно, — прошептала она.

Спустив капюшон, Тэлли наклонила голову, подставляя шею под его губы. Он ощущал её желание, и это был самый приятный приказ. Он медленно водил языком по её шее, опаляя поцелуями её прохладную кожу, стараясь передать через них всю свою